Ристалище бронзовых лбов

Кто и зачем на самом деле выдвинул идею проведения ристалища на Лубянке (рыцарь революции  против древнерусского витязя), не знаю. Как не понимаю и дикой скорости, с которой её намерены претворить в жизнь.  Но как человек, склонный к конспирологии, непроизвольно встраиваю её в ряд  событий, имевших место в разных странах мира в самое последнее время.    

А события такие. В течение всего постсоветского времени во многих бывших республиках СССР корчевали советское монументальное наследие. Подобный процесс имел место и во многих восточноевропейских странах. Примеры у всех на памяти. А в  последнее время эти посттоталитарные отрыжки прошлого вдруг нашли массу подражателей на демократическом Западе. Монументы разных эпох полетели с постаментов во многих странах. Их били и пинали, словно живых врагов.  Смывшая памятники  прошлых эпох антимонументальная волна вдруг  стала мощным идеологическим наркотиком, вдохновляющим массы на протесты, насилие и погромы.

Россия в последние годы после эйфории начала 90-х являла некий относительно спокойный остров в этом море беспричинной и запоздавшей на века ненависти. Эту ситуацию, видимо, решено поправить, причём как раз  за несколько месяцев до выборов в Государственную Думу.

Сюжет поединка, где столкнутся бронзовыми лбами два финишера устроенного действа, только внешне кажется спонтанно возникшим. На самом деле он неплохо продуман.

Во-первых, участвовать будут те, кто хорошо владеет техникой обращения с электронными средствами, для кого IT — дом родной и среда обитания. Другими словами, львиная доля людей старшего поколения и тех, кто не дал себе труда запутаться в социальных сетях, автоматически отсекается от участия в обсуждении.

Львиная доля людей старшего поколения и тех, кто не дал себе труда запутаться в социальных сетях, автоматически отсекается от участия в обсуждении".

Во-вторых, главные активисты организаторы и судьи действа почти одинаково не любят и железного Феликса, и святого князя. Поэтому и свели их одного против другого, рассчитав,  кто бы ни победил,  они будут в политическом выигрыше.

Ну, к примеру, представьте себе, что верх взял гениальный монумент Вучетича. Уже на другой день вы узреете на Лубянке толпу беснующихся  противников «проклятого прошлого» и нынешнего «режима».

Ну а если победит древний полководец, тоже давно и прочно нелюбимый отечественными «западниками»? И тут ждёт их предусмотренный  выигрыш!

Потому что памятника-то Александру Невскому нет в отличие от скучающего у новой Третьяковки председателя ВЧК. Надо объявлять конкурс, подключать ответственные городские структуры, творческие союзы. Академию художеств…   В Ленинграде, успевшем за время конкурса на лучший проект памятника небесному покровителю, переименоваться в Санкт-Петербург,  этот процесс занял почти 20 лет. То есть нынешнее «клумбовое» статус-кво сохранится на годы. Это победа.

А вот общественное возбуждение, противостояние по надуманному поводу будет неизбежно рождено, и творцы нынешней идеи пойдут искать новые удобрения, чтобы обеспечить его быстрый    рост и нужный окрас.

С целью посильного просвещения просвещённой общественности и особенно участников конкурса стоит немного рассказать об историческом месте будущей битвы наших героев.

Место и время

В 1990 году в Новгороде, на Троицком раскопе   в районе древней Прусской улицы археологической экспедицией академика В.Л. Янина была найдена грамота, получившая порядковый номер 723. Перевод грамоты на современный русский язык выглядит следующим образом: «Поклон от Душилы к Нясте. Я пошел в Кучков.  Хотят ли ждать или не хотят, а я у Федки, отдав ей обруч (браслет. — Прим. ред.), свое возьму».

Малоинтересная имущественная тяжба, отражённая в этой грамоте, никогда не вызвала бы особого интереса исследователей, если бы не присутствие топонима «Кучков».

Во-первых, это, безусловно, древнейшее документальное и потому уникальное по своему значению упоминание об этом поселении, относящееся, судя по датировке археологического слоя, к последней четверти ХII века, то есть недалеко отстоящее от знаменитого приглашения Юрия Долгорукого, адресованного северскому князю Святославу Ольговичу: «Приходи ко мне, брате в Москов».

Во-вторых, авторское написание названия населённого пункта в мужском роде («Шьл ти есьм Кучкьву») позволяет с высокой степенью вероятности утверждать, что речь идёт о городском поселении, а не селе или слободе.

До этого открытия название «Кучков» было встречено  в русских памятниках только один раз -  в рассказе Ипатьевской летописи о событиях 1176 года (тоже последняя четверть ХII века!), когда заболевшего в походе князя Михалка Юрьевича верные слуги несли на носилках — «идоша с ним до Кучкова, рекше до Москвы». Сообщение летописи ни у кого не вызывало сомнений в подлинности изложенного.

Важность летописного сообщения велика — в нём сосуществуют два названия местности. Одно, производное от реки, ещё не вытеснило наименование, происходившее от имени первоначального владельца.  Более того, старое название, видимо, ещё преобладало.  За это свидетельствует присутствующее в летописном сообщении слово «рекше». На него практически никто не обращал внимание, но при ближайшем рассмотрении термин оказывается весьма важным и многозначительным для углублённого понимания  ситуации. Согласно этимологическому словарю М. Фасмера, «рекше» переводится на современный язык как «то есть» или «это значит».

Ясно, что летописец счёл нужным дать такое пояснение, потому что предполагаемый читатель мог и не знать, что ближайшим соседом Кучкова является молодая Москва, где начальные средневековые отложения (в Кремле) датируются серединой — второй половиной ХII века. Отложения этого времени присутствуют в мысовой части Боровицкого холма, в районе Соборной площади, где вскрыто древнейшее в Кремле кладбище. Слоёв первой половины ХII века  пока не найдено, а «искать Москву в ХI веке не приходится», как считал академик В.Л. Янин. 

Два града или один?

Важным является вопрос — об одном или двух населённых пунктах ведётся речь в сообщениях древних документов. Другими словами, продолжало ли существовать основанное родом Кучка поселение после появления Москвы?

На этот вопрос, по нашему мнению, следует ответить утвердительно. Об этом свидетельствуют летописные известия, недалеко отстоящие от времени первого упоминания о Москве.

Доподлинно известно, что «Москов» был основан на берегу давшей ему имя Москва-реки при впадении в неё Неглинки, на высоком Боровицком всхолмлении.  Произошло это, конечно, раньше первого письменного упоминания Москвы под 1147 годом, которое приведено выше.  При этом  более раннее поселение Кучково  (позднейший Кучков), судя по всему, как явствует из сообщения Ипатьевской летописи, продолжало существовать.

Могущественный клан Кучка и его потомков ещё долго сохранял позиции. Достаточно сказать, что  сын основателя Москвы и будущий великий князь Андрей Боголюбский был женат первым браком  на дочери Кучка Улите. Более того, многочисленное потомство и родня Кучковичей  в 60-70-е гг. выдвинулась в ряды высшей знати ставшего центром Руси Владимирского княжества.

Правда, добром это не кончилось. Крутой нрав Андрея  Боголюбского, жестокое обращение с приближёнными, ссоры с церковниками привели к заговору и убийству великого князя. Главную роль в этой трагической истории сыграли братьтя  Кучковичи.    

Кучков — Москов: не близнецы, но братья

Близко соседствующие «пары городов» нередкое частое явление раннего русского Средневековья. Часто такие «пары городов» возникали в процессе взаимодействия расселявшихся на Восточно-Европейской равнине различных этнических субстратов, представленных финно-угорскими, славянскими, балтийскими, скандинавскими племенами.

Такими парами были Гнездово и Смоленск, Рюриково городище и Новгород, Тимерево и Ярославль, Сарское поселение и Ростов Великий, Шестовицкое городище и Чернигов и тому подобные. С чем-то подобным мы, скорее всего, встречаемся и в нашем случае.

Почему новые города   возникали рядом со старыми родоплеменными  центрами?  Прежде всего очевидной была реальная выгода такого  размещения.  Основание нового города в уже имеющейся сети первичного  расселения  позволяло пользоваться  инфраструктурой  округи — дорогами, заброшенными угодьями, изученной местностью  и тому подобным. Так, практиковавшееся  финно-угорскими племенами подсечное земледелие вело к появлению большого числа  заброшенных после быстрого истощения  участков. Но для славян,  практиковавших пашенную систему с использование   соответствующей техники (рало, двузубая соха),  появлялась возможность эффективно использовать  оставленные угодья, уже освобождённые от векового леса. 

Признание достаточно продолжительного сосуществования Кучкова и Москвы (до их срастания в единое городское целое) неизбежно ставит вопрос о том, где же могло располагаться первое поселение. Исследователи, которые задумывались над этим, не без резонов обращали свой взор к реке Неглинной, давно уже  закованной в бетон  и кирпич. Её название, так же как название Москва-реки восходит к финно-угорским или, как полагал академик  В.Н. Топоров, к балтийским наречиям.

Впервые Неглинка упомянута в летописях ХIV века под именем «Неглимна». Видимо, это уже изрядно обрусевший, прошедший некую фонетическую эволюцию вариант. В ХII веке она была полноводной рекой, глубокой и широко разливавшейся во время половодий. С учётом того, что основным занятием поселившихся здесь было хозяйственное освоение округи — землепашество и скотоводство, место было выбрано удачно: высокий правый берег (район нынешних улиц Кузнечный  мост и Пушечная) был хорошим местом для поселения, а низменный левый берег с его обширными пойменными лугами  (район современной Петровки)  обеспечивал кормовую базу для животноводства. Выбор был сделан вполне сознательно и грамотно. Селиться на берегу Москвы-реки — активной и беспокойной  торговой артерии, по которой то и дело летали и шнеки скандинавов, и ладьи новгородских ушкуйников, было не разумно. О том, что местоположение Кучкова было именно в этом месте,  свидетельствует сохранившийся в летописях долго бытовавший топоним «Кучково поле», которое знатоки помещают в районе современной Лубянки и Сретенских ворот.

Другое дело «Москов» — укреплённая резиденция владимирского князя, который не прочь был контролировать в перспективе  этот торговый путь.  Она была поставлена по всем правилам средневековой фортификации: на высоком мысу,  при слиянии рек.

Великое будущее Москвы ещё скрывалось в недоступном проникновению человеческого  разума будущем. Никто не знал, что в середине XII века маленькая крепость будет дважды стёрта с лица земли ордынцами, но возродится  и начнёт сначала медленно, но затем всё быстрее и энергичнее набирать свою пассионарную  силу. Никто не ведал, что маленький пограничный посёлок Владимирского княжества станет сердцем возрождённой после ордынского ига Руси. Никто не знал, что он, превратившись в  мировой центр, станет столицей великого государства.

А всё начиналось с первопоселенцев на плоском, напоминающем плато  лубянском холме, прозванном в древности  Кучковым полем. Этим людям бы и поставить здесь, на их исконной  исторической родине достойный памятник.