Александр Румянцев: Сделанное на российские деньги не должно служить чужому дяде
Утечку научных разработок за рубеж кабмин намерен перекрыть
Правительственный законопроект, который обяжет российских ученых отчитываться перед государством о планировании сотрудничества с иностранцами, может быть принят в весеннюю сессию, сообщил «Парламентской газете» член Комитета Госдумы по охране здоровья, академик РАН Александр Румянцев. Документ внесен в Госдуму 13 февраля. Его цель — защитить государство, с одной стороны, а с другой — увеличить экспорт различных отечественных продуктов и товаров на международные рынки, объяснил депутат в интервью нашему изданию.
Простота хуже воровства
- Александр Григорьевич, почему возникла необходимость в таком законе?
- Мы должны предотвратить передачу результатов научной, научно-исследовательской деятельности и экспериментальных разработок за пределы нашей страны.
- Какие механизмы контроля он вводит?
- Во-первых, ученые и все субъекты научной деятельности (НИИ и вузы) должны отчитываться перед государством о планируемом сотрудничестве с иностранцами и зарубежными компаниями.
Во-вторых, сведения, которые требуют согласования с ФСБ России, будут вноситься в единую государственную информационную систему учета научно-исследовательских, опытно-конструкторских и технологических работ гражданского назначения (ГИС НИОКТР).
В-третьих, порядок сбора сведений и утверждения перечня направлений научной и научно-технической деятельности и экспериментальных разработок с участием иностранцев и зарубежных компаний закрепляется за Правительством.
В-четвертых, но на самом деле это самое главное, требование коснется отечественных институтов, привлекающих бюджетные средства.
- Нет ли здесь нарушения академических свобод?
- Никакого нарушения свобод здесь нет, потому что вся российская наука, а я сам — академик РАН, работает на благо своего государства. Тут логика простая: если мы раньше времени даже не выдадим, а просто обнародуем полученные научные результаты, то за рубежом их могут использовать гораздо быстрее, чем мы. И это нанесет ущерб интересам России.
- Но ведь и прежде, по крайней мере до 1991 года, ученые если не докладывали, то согласовывали проведение любых работ с иностранцами в органах госбезопасности?
- В советское время даже для публикации научной статьи нужно было получить акт экспертизы с указанием, что в статье отсутствуют сведения, составляющие гостайну, или сведения ограниченного использования. Не все наши разработки, особенно в области высоких технологий, попадали в свободный доступ, а некоторые и до сих пор не попали. Промышленный шпионаж никто не отменял.
Но проблемы были, и они уходят в историю. Институт патентного права зарегистрировали в США в 1861 году, а у нас 100 лет спустя, когда в 1960 году учредили Всесоюзный НИИ государственной патентной экспертизы. Мы отставали в развитии патентного права, и поэтому немало открытий русских ученых не получили мировой приоритет. Яблочков изобрел дуговую лампу, »свечу Яблочкова», в 1876 году, а американец Эдисон — в 1879-м. Попов провел первую радиопередачу в 1895 году, но патент в 1897 году на изобретение получил итальянец Маркони. И таких примеров хватает.
Два барьера промышленному шпионажу
- Но потом-то мы исправились?
- В СССР изобретатели обращались в патентный институт, который регистрировал открытия госуровня, а потом их требовалось подтвердить патентами за рубежом. Это в теории. Фактически мы ограничивались внутренними патентными позициями и не могли выступать с претензиями по поводу патентных нарушений к западным странам, которые использовали наши достижения. Это порождало условия для недобросовестной конкуренции наших партнеров.
Известно, что 90 процентов промышленного шпионажа падает на сбор информации из открытых источников. Допустим, расскажут в многотиражке об изобретении имярек, благодаря которому получен опытный образец перспективного продукта. Он еще не защищен патентом, а информация уже утекла в зарубежные спецслужбы. Там ее проанализировали и сделали выводы. Ущерб от таких утечек мы должны минимизировать законодательно.
Как работает Китай? Он не применяет патентные права для внутренних целей. То есть берет любую иностранную разработку и использует внутри страны, не выходя на внешний рынок. Приведу пример. Японская компания, крупнейший в мире производитель аппарата для протонной терапии, продает его во все страны. Аппарат дорогой — 150 миллионов долларов. Китай купил его и тиражировал для собственного потребления.
- Это не воровство?
- Нет. Может, и нам посмотреть в эту сторону? В условиях глобальных санкций мы получили некоторые оригинальные технические наработки и технологии, которые требуют патентной защиты для верификации научных достижений. Раньше заключались договоры с зарубежными партнерами, которые наши открытия воспроизводили с выплатой вознаграждения автору. Сейчас государство поставило вопрос об ограничении информации в области прогрессивных технологий РФ, чтобы предотвратить утечку таких сведений за пределы страны и условия, которые ей способствуют.
- Из-за случаев предательства?
- По разным причинам. Утечка может происходить и в рамках межведомственных, междисциплинарных, межинститутских договоров. Сегодня РАН по законодательству проводит экспертизу всех научных планов и проектов независимо от принадлежности учреждений, которые ими занимаются. Закон предоставит доступ к этой базе данных и спецслужбам, чтобы проконтролировать ее с точки зрения безопасности. Вот два защитных барьера. Учет договоров о научной и научно-технической деятельности и экспериментальных разработках, заключенных российскими НИИ и вузами с зарубежными организациями или компаниями с участием иностранцев, поручено вести Минобрнауки.
Секьюритизация науки — мировой тренд
- С 1994 года СМИ сообщали о нескольких десятках дел по обвинению российских ученых в госизмене и шпионаже. Их фигуранты получали разные сроки, кого-то, как И. Сутягина, обменяли на наших разведчиков, арестованных в США. Какие причины в целом обусловили процесс утечки чувствительной для нашей страны информации?
- После распада СССР гигантскую патентную базу передали вновь созданному Министерству науки, высшей школы и технической политики. Ведомство обратилось к предприятиям и производителям товаров и сказало: пожалуйста, мы бесплатно предоставляем вам базу данных для использования. В отсутствие должного государственного контроля возникло воровство идей и много интересных разработок ушло за рубеж.
Сейчас совершенно очевидно, что исследования, которые выполняются за деньги бюджета, обязаны иметь государственную патентную защиту. Для выхода на внешние рынки патенты подлежат регистрации в разных странах. Из-за их отсутствия мы сегодня не можем продать некоторые разработки.
Секьюритизация науки, то есть ужесточение требований к безопасности исследований, не наша выдумка, а мировой тренд.
Мы торгуем оружием, но немало интересного рождается и в гражданской сфере, однако проходит мимо государева ока. Бюджет выделяет средства на научные проекты, а потом исследователи самостоятельно распоряжаются полученными результатами. Наш закон защитит государство, с одной стороны, а с другой — расширит вынос различных продуктов и товаров на международные рынки.
Если, к примеру, я, работая в госучреждении, что-то изобрел и запатентовал и решаю: кому продать или передать патент на производство продукции или создание новой технологии, то мои действия с иностранными компаниями или лицами должны быть проконтролированы со стороны государства. Ничего личного, как говорится.
Как врач по профессии, я знаю, что 90 процентов оборудования и материалов в сфере нашего здравоохранения завозится из-за рубежа. И не только в медицине. Возьмите авиастроение. 30 лет назад мы летали на собственных самолетах и они были конкурентны. СССР — единственная страна, которая производила все типы самолетов из отечественных комплектующих, а сейчас их покупаем у западных производителей. Результат — потеря технологического приоритета в этой области. То же можно сказать про станкостроение, судостроение, автопром и другие сферы. Это надо поправлять.
Угроз для сотрудничества с зарубежными учеными нет
- Вопрос: как?
- Посмотрите на Китай. Он для внутреннего пользования снял вопросы международного патентного права и локализовал производство продукции ведущих западных компаний. Это стимулировало развитие собственного производства. Сейчас не только Россия имеет на рынке более 70 процентов автомобилей китайских брендов, но и Европа. В ЕС закрываются крупнейшие автозаводы.
- Мы не будем признавать международные патентные права?
- В тех случаях, когда это выгодно нашему государству, в рамках решения наших внутренних потребностей и по определенным видам продукции и технологий. Станем делать у себя, для себя и без продажи за рубеж. Повторяю, это вынужденные меры в условиях более чем 10-летних жестких санкций. Но в этих обстоятельствах необходимо усилить госконтроль за разработками на бюджетные средства, которые до последнего времени разными способами уходили из страны.
- Как закон повлияет на международное сотрудничество ученых? Он не ограничит возможности для обмена знаниями и опытом?
- Барьеры для сотрудничества с зарубежными учеными Россия строить не собирается, подчеркнул президент Владимир Путин на недавнем Форуме будущих технологий. С одной стороны, мы вводим новый механизм по защите интеллектуальной собственности. С другой — закрываем широко открытые настежь с 90-х годов ворота, чтобы все ценное, что создаем, работало на благо страны. Научно-технологический суверенитет сегодня — условие успешного развития любой экономики. Контроль за продуктами, производящимися в России на деньги России, — нормальное дело.
- Какие открытия в последнее время сделали наши ученые?
- Недавно мы на президиуме РАН обсуждали одну разработку — «сенипрутуг», уникальный препарат по лечению болезни Бехтерева. Аналогов ему в мире нет. Лекарство избирательно уничтожает Т-лимфоциты, атакующие собственные клетки организма, и подавляет развитие заболевания. Это прорыв в медицине. Понадобилось 20 лет, чтобы получить абсолютно новую платформу для лечения аутоиммунных заболеваний. Проект выполнен командой Российского национального исследовательского медицинского университета имени Н. И. Пирогова и Института биоорганической химии имени академиков М. М. Шемякина и Ю. А. Овчинникова РАН.
Получен патент, и есть фармкомпания, которая берется его выпускать. Препарат ждут до полумиллиона пациентов в России и 20 миллионов в мире. Сейчас идет третья фаза клинических испытаний, после чего он поступит в производство. Регистрация «сенипрутуга» позволила его уже использовать в ряде медцентров Москвы, Санкт-Петербурга и Новосибирска. А ведь эта разработка могла бы уйти из страны.
Поэтому контроль за разработками — это не контроль за наукой, а один из шагов к укреплению нашего научно-технологического суверенитета. Думаю, что закон будет принят в весеннюю сессию.
2621
