Защита русского языка

В Государственной Думе обсуждается законопроект «О внесении изменений в Федеральный закон «О государственном языке Российской Федерации» и отдельные законодательные акты Российской Федерации». В обиходе этот законопроект называют законом о защите русского языка. Он не менее важен, чем решения по СВО, иноагентам, Болонской системе.

Закон о защите родного языка — это основа культурного суверенитета, он нужен в том числе и для того, чтобы Россия не проиграла когнитивную войну, которая идет не на фронте, а в глубоком тылу.

Философией и смысловым основанием нового закона, его отправной точкой должно стать положение о единстве российского социокультурного пространства. Административные органы, бизнес, массмедиа, сфера науки и образования должны подчиняться единым социокультурным нормам. Роль языка является в этом отношении ключевой. От языка зависит, по каким правилам мы живем, к какому будущему стремимся, насколько жизнь наша духовна и осмысленна.

Русский язык богат и многогранен. Он включает в себя также старославянский (церковнославянский), который является неотъемлемой частью единого русского языка. Старославянский язык постоянно подпитывает современный литературный русский. 

Однако ему противостоят англицизмы. Мы в течение последних десятилетий подпитываемся языком врага — англицизмами и латинской графикой. Прогулявшись по российским городам, в этом несложно убедиться. На фоне СВО это выглядит как предательство.

Чтобы восстановить внутренние связи российского культурно-исторического пространства, желательно включить в законопроект упоминание о церковнославянском языке. Только необразованность или сознательное недоброжелательство могут заставить называть этот язык «мертвым». Ведь на церковнославянском сегодня совершается богослужение в наших храмах. На нем думают люди, склонные к христианскому богословствованию и философствованию. Священный Синод регулярно принимает к употреблению акафисты, написанные на церковнославянском именно в наши дни. 

Церковнославянский язык исторически объединяет русских, белорусов и малороссов: отрекаясь от него, мы бы порвали эту историческую связь. Вне всякого сомнения, это не «мертвый», а живой язык.

Церковнославянский — потомок старославянского языка, который по промыслу Божьему создали в IX веке святые просветители Кирилл и Мефодий. Наряду со старославянским и его церковнославянским «изводом», в России формировался и пласт народного, древнерусского языка: между этими источниками осуществлялся благотворный синтез. А. С. Пушкин по этому поводу писал: «Простонародное наречие необходимо должно было отделиться от книжного; но впоследствии они сблизились, — и такова стихия, данная нам для сообщения наших мыслей».

Церковнославянизмы и старославянизмы мы встречаем как в литературе, так и за ее пределами. К ним обращались в своем творчестве А. С. Пушкин, М. Ю. Лермонтов, Г. Р. Державин, Ф. И. Тютчев, Н. А. Заболоцкий. 

Когда человек восклицает по привычке «О, Боже!», он использует форму звательного падежа, свойственного церковнославянской грамматике. Мы говорим: «чуждый», «един», «невежда», «враг» — все это старославянизмы, тогда как формы «чужой», «один», «невежа», «ворог» пришли из древнерусского. Мы думаем, где нам употребить современные «лодка», «город», а где церковнославянские «ладья», «град», как, например, в известном выражении «град Петров». Это вопрос стилистики, но он связан именно с многосоставностью русского языка. Разорвать эту связь невозможно. Значит, логично было бы отобразить ее в будущем законе.

Помимо «реабилитации» — сегодня иначе и не скажешь — церковнославянского языка, важно поставить заслон лингвистической агрессии наших геополитических противников. 

Мы должны научиться защищать свой язык.

Если так будет продолжаться, то русский литературный рискует быть вытесненным глобалистскими жаргонизмами-англицизмами. Русские слова будут использовать для обозначения негативных жизненных реалий, а все позитивное будет обозначаться англицизмами. Такова отработанная методика языкового колониализма.

Наш язык искалечен десятилетиями полуколониального состояния России, из которого мы сегодня выходим.

Вполне очевидно, что необходимо приложить законодательные усилия для ускорения этого процесса в сфере языка. 

В частности, нам необходима норма закона, согласно которой вывески, реклама и другие надписи в российском публичном пространстве должны быть написаны только кириллицей.

Российский бизнес любит английские названия, любит латинскую графику. В XIX веке такое поведение называлось «раболепием», в ХХ-м — низкопоклонством. Унизительно чувствовать себя иностранцами в собственной стране.

Навязывание языка агрессора в виде засилья англоязычных вывесок совершенно недопустимо. Ведь торговые названия и вывески — важная часть лингвистической культуры, которая отражает нашу жизнь и мировоззрение. 

Англицизмы — не просто сигнальная система. Они имеют символическую глубину. За ними стоят концепты и идиомы враждебной нам культуры и идеологии. Это экспансия, «дранг нах остен», мифы превосходства, отрицание Русского мира и война с православием.

Современный официальный русский язык и язык СМИ — заметно повреждены. Англицизмы блокируют в них живые процессы.

В каждой публичной сфере есть пять-шесть концептуальных терминов, с которыми сцеплены разрушительные для нас нарративы. 

Вначале в русский язык вживляют концептуальный термин, а потом постепенно корректируют мировоззрение народа, его ценностные установки и традиции. Меняют их на свои. Например: «компетенции» (в образовании), «контент» и «формат» (в СМИ), «гендер», «абьюзер» (в семейных отношениях») и так далее.

В сфере экономики, финансов, бизнеса, социологии, психологии их особенно много.

Эти иностранные слова-концепты должны быть запрещены в официальной речи. Потому что их задача — разрушение ценностной базы россиян. Этих слов-концептов не так много. Но их надо изъять из языка, как осколок из тела солдата.

Почему важно не только ограничить использование иностранных терминов, но запретить использовать в публичном пространстве латинскую графику? 

Дело в том, что маркетологи и культур-технологи превратили латиницу в иероглифы «высшей» власти. Заставили нас раболепствовать и пресмыкаться перед «белой расой», пишущей на латинице. 

На каком языке мы думаем, по таким правилам мы и живем. Слова — это дефиниции, определения вещей. И у них есть хозяин. Если мы заполоняем свои города латинской графикой, значит, слушаемся хозяина этой графики, хозяина этих слов-концептов и понятий. 

Это выглядит так, словно мы проиграли войну и культурное пространство оказалось «зачищено» под победителя. К счастью, войну мы не проиграли.

Подобно понятию «иноагент», понятие «язык врага» должно получить статус официального термина. Это позволит принимать активные меры по защите нашего социокультурного пространства и укреплению информационной политики государства. 

В завершение отмечу, что смысл законопроекта лежит всецело в русле президентского Указа № 809, утвердившего Основы государственной политики по сохранению и укреплению традиционных российских духовно-нравственных ценностей. И все перечисленные шаги по защите национального языка необходимы для того, чтобы этот указ работал.