В науку пойдут, если она будет приносить хорошую зарплату

Восьмого февраля отмечается День российской науки. В 1724 году указом Правительствующего сената по распоряжению Петра I в России была основана Академия наук, а памятная дата отмечается с 1999-го. Как сделать научную карьеру привлекательной для молодых, «Парламентская газета» поинтересовалась у лауреата Нобелевской премии по физике, члена Комитета Госдумы по образованию и науке Жореса Алфёрова.

- На днях ВЦИОМ опубликовал результаты исследования, согласно которому 48 процентов россиян считают, что мировая наука сейчас находится на подъёме. При этом 37 процентов граждан полагают, что российская наука немного отстаёт от мировой, а 15 процентов уверены, что отставание значительное. Правы ли, с вашей точки зрения, граждане?

- Сказать, что у российской науки вообще нет достижений за последнее время, нельзя. Положительную роль играет в том числе и международное научное сотрудничество. Например, сегодня в области астрофизики общепризнаны достижения академика Рашида Сюняева, который является одним из директоров Института астрофизики Общества Макса Планка в Мюнхене, но работает и на родине. Безусловно, у нас имеются серьёзные достижения в области физиологии и медицины.

- Жорес Иванович, что надо предпринимать для того, чтобы молодёжи было действительно интересно идти в науку?

- Для этого молодые должны знать, что это будет приносить им хорошую зарплату. Не устаю повторять: наука должна быть востребована экономикой и обществом. Агитацию за науку надо чётко формулировать, что её достижения продолжают определять развитие человеческой цивилизации. Это нужно доносить до молодёжи, но она должна чувствовать, что будет заниматься научными исследованиями не на голом энтузиазме. Когда после Великой Отечественной войны очень многие из моих сверстников шли в науку, это было не просто «ах, как это интересно!». Мы знали, что будем хорошо зарабатывать и займём видное положение в обществе.

Огромную роль в развитии человеческой цивилизации в целом, а науки и научно-технических исследований в частности, играло соревнование СССР и США. К сожалению, реформы 90-х нанесли огромный удар по экономике страны. Мы уничтожили научно-техническую державу, об этом не надо забывать. Думаю, что у нас ещё до сих пор не отдают себе отчёта, какой величайшей трагедией для мировой цивилизации был развал Советского Союза.

Не устаю повторять: наука должна быть востребована экономикой и обществом.

Напомню о статье Альберта Эйнштейна «Почему социализм?». Немногие знают, что великий учёный обратился к анализу экономического положения и в мае 1949-го написал великолепный текст всего на семь страниц, в котором дал анализ экономического развития. Он показал, что основная черта капиталистического общества — это отъём собственности друг у друга. Именно этим сейчас очень много занимаются, причём речь не просто о каком-нибудь грабительстве, а об отъёме собственности по закону.

Капиталистическое общество построено на том, что вы друг у друга отнимаете собственность совершенно по закону, оно обязательно порождает олигархов, а также систему, в которой главным становится знание «как стать первым и хапнуть побольше». Эйнштейн противопоставляет этому социалистическое и плановое хозяйство, подчёркивая, что и в этом случае может быть такое закрепощение личности, когда о свободе можно будет только мечтать. Сейчас возрождение социалистической экономики — бесконечно сложная задача.

- Есть карикатура с изображением подростка 60-х, мечтающим об аппарате, который позволял бы ему получать все данные о знаниях человечества в ту же секунду. А напротив — наш современник, который уткнулся в мобильник и играет на нём в шарики.

- Теперь возможность есть, и это прекрасно. Мы думали об этом уже тогда, когда занимались развитием электроники, материальной основой которой стали кремниевые чипы и наши гетероструктуры. Но не догадывались, какое это приобретёт значение, не думали что будет «хороший» и «плохой» Интернет, что появится огромная масса информации, которая будет замусоривать головы и сбивать с толку. Получается, что в итоге наши разработки приводят не только к положительным результатам. Когда еду в поезде, наблюдаю, чем занимаются другие пассажиры. Все сидят в смартфонах, причём явно не книжки с их помощью просматривают! Я не знаю, как из этого положения выходить. Мы теряем молодёжь, наши внуки перестают быть грамотными, они не читают книг.

И дело не только в малом количестве научно-популярных телепрограммах, которые на Западе действительно делают лучше. Сейчас в США и ЕС, где с популяризацией науки дела обстоят неплохо, финансовые операции всё равно привлекают молодёжь гораздо больше, и это обязательно отрицательно скажется в ближайшем будущем.

- Как вы оцениваете результаты реформы Российской академии наук?

- То, что произошло в последние годы — это не реформа, которая, кстати, была необходима, а большая ошибка. Мы нанесли мощный удар по собственной науке, прежде всего по самому передовому отряду — РАН. После того, как мы угробили высокотехнологичные отрасли промышленности, очень многие вузы, у которых были хоздоговоры с предприятиями, потеряли возможность вести научные исследования. При этом удалось сохранить академию, но число её членов неоправданно увеличивалось, а международный авторитет снижался. РАН объединили с академиями сельскохозяйственных и медицинских наук.

То, что произошло в последние годы — это не реформа, которая, кстати, была необходима, а большая ошибка.

Последним ударом стало появление Федерального агентства научных организаций. Не знаю, кому в голову пришла идея, что учёные могут заниматься наукой, не имея материальной базы! Нужно развивать науку в вузах, но это должно идти вместе с Академией наук, с использованием её достижений. Думаю, что сегодня политическое руководство страны начинает осознавать роль науки, но восстанавливать и возрождать всегда сложнее.

- Сейчас часто можно слышать мнение: а зачем мы вообще кого-то учим, если мозги и так утекают на Запад.

- Научная деятельность и её результаты всегда интернациональны. Не нужно биться за то, чтобы в Россию возвращались наши учёные, которые уже уехали за рубеж. Если они там занимают хорошее положение, то могут приехать к нам за хороший грант, получить приличные деньги и уехать снова, потому что у них там связи и так далее. А те, кто там ничего не достигли, они и нам не нужны. 

И всё же когда учёный делает научные исследования дома, то здесь они быстрее найдут практическое применение. Когда Леонард Эйлер работал у нас, то многие результаты, полученные им, использовали сразу же. Когда Абрам Фёдорович Иоффе создал Физико-технический институт и физико-механический факультет в Политехническом институте, то результаты, полученные у нас в Физтехе, находили применение прежде всего в СССР. Нужно понимать, что научно-технический прогресс — это развитие страны. Поэтому наука действительно интернациональна, а вот её достижения часто носят национальный характер.

У западных учёных было гораздо больше Нобелевских премий по физике и химии, но все, что получены нашими, принадлежат сотрудникам трёх институтов — ФИАНа и Института физпроблем в Москве, Физтеха в Санкт-Петербурге. Все они представляли научные школы мирового значения. И одна из основных задач сегодня заключается в том, чтобы мы создавали аналогичные центры. Это очень непросто, но только когда мы будем иметь исследовательские центры мирового уровня, можно будет говорить о возрождении науки в России.