Страна хронического недосыпа

Два года назад Россия придумала для себя, честнее — для нее придума­ли, круглогодичное лето. Но у солнца свои законы, свой извечный путь. Нам, сбившимся с него, приходится, ло­мая себя, встраиваться в зиму-лето. Ничего страшного, успокаивают нас, у человека большой адаптационный потенциал, выдержит. Это как с день­гами — у кого миллиарды, у кого-то — гроши медные. Зато в среднем все миллионеры.

Совершенно ясно, «лето без солн­ца» не все выдерживают. «Десинхроз», расстройство биоритмов организма, — испытание не для каждого. Первич­ное массовое проявление заболева­ния — перевозбуждение, срывы, не­терпимость, предрасположенность к конфликтам. В чем убеждает и оче­редной всплеск спора о летнем и зимнем времени. А был ли предмет спора? Судя по ответу министра здра­воохранения Вероники Скворцовой «Интерфаксу», повода для особых тре­вог нет. «Есть исследования научные, свидетельствующие о том, что пере­вод времени на час или два практиче­ски не влияет на здоровье», заметила она. Слова министра были истолкова­ны по-разному. В одних СМИ — Скворцова за возврат к зимнему времени, в других — против, ибо это здоровья не добавит. Пресс-служба министерства даже была вынуждена уточнять: министр сказала только то, что есть такие исследования и ничего больше.

Ничего больше как министр она сказать и не могла — субординация превыше всего. Но есть и множество других исследований, доказывающих, что игры с переустройством времени опасны и вредны для здоровья. Извест­ный ученый, специалист по биологи­ческим ритмам Н. Моисеева писала еще в 1981 году, когда в СССР стали использовать летнее время:

— При всем безграничном стремлении к покорению природы время относится к числу вещей, нам вовсе не подвластных.

О неизбежных тяжелых последствиях «покорения» времени предупреждали сибирские ученые, много лет изучав­шие процессы адаптации человека. Известна позиция академика В. Казначеева, отстаивавшего поясное время. За него ратовала и Российская акаде­мия медицинских наук. Оппонентам не мешали высказываться и упорно не слышали. Срабатывает принцип: есть мнение мое и неправильное.

— Вопрос о «вечной зиме» не це­лесообразен, поскольку экономиче­ский эффект от этого перехода в точ­ности не ясен. Министерство энерге­тики подтвердило нам, что переход не дает какой-то серьезной эффек­тивности, — категоричен глава Минпромторга Денис Мансуров.

Возможно, добавят ясности расчеты Санкт-Петербургского общественного Комитета за восстановление в России жизни на поясному времени. При лю­бых вариантах летнего времени от сни­жения работоспособности теряется на 5 процентов ВВП, минимум на про­цент увеличивается преждевремен­ная смертность, возрастают аварий­ность, травматизм, заболеваемость. Эти расчеты приводит председатель Комитета Вячеслав Апрелев. Он спе­циалист по прикладной математике, системному анализу, хронобиологии, кандидат военных наук. Цена «вечно­го лета», по его расчетам, около 300 миллиардов рублей в год. Не ручаюсь за точность цифр, но никто их не опро­верг — ни письменно, ни устно.

Мир по Гринвичу

Дискуссии о времени начались сравнительно недавно — менее двух веков назад. У каждой территории было астрономическое, местное, солнечное время, зависящее от гео­графической долготы. При медлен­ной размеренной жизни, неспешном транспорте оно как-то устраивало всех. На пешеконных переходах до­статочно было знать одно — через каж­дые 12 километров менять время на минуту. При движении на запад — от­нимать, на восток—добавлять ее. Хло­потно, конечно, но как-то справлялись, хотя и неразберихи хватало. Время взорвали новая промышленная эконо­мика и железнодорожный транспорт.

Экономика потребовала и наведе­ния порядка во времени и установки часовых поясов по всей поверхности Земного шара. Идею «глобализации» восприняли не сразу — ее отвергали и правительства стран, и ученые. Тем не менее, в октябре 1884 года участники международной конференции, они представляли 25 государств, рекомен­довали использовать единый мировой меридиан как точку отсчета. Им стал меридиан, проходящий через глав­ный телескоп Гринвичской обсервато­рии. От него и «пошла» долгота — по 180^о на восток и запад. Через каждые 15^о накладывались границы поясов, расстояние между которыми равня­лось часу. Сутки начинались в полночь в Гринвиче и состояли из 24 часов.

Позже мир перешел на систему Универсального координированного времени UTC. Она более удобна для применения и содержательно ничего не меняла. При переходе из одного пояса в другой сохраняются минуты и секунды, добавляются или убавляются часы. Правда, есть страны, в которых местное время отличается от Все­мирного не только на целые часы, но и на 30 или 45 минут.

С переходом большинства стран на Универсальное координирован­ное время в мире сложилась простая и гармоничная система его исчисле­ния. Но ненадолго. Ее начали «портить» переводами на летнее, декретное время. Летнее — это смещение вре­мени относительно всемирного. На практике это происходит переводом на один час вперед. Делается это вес­ной, когда солнце рано встает и позд­но заходит. Цель — сэкономить на освещении, попользоваться бесплат­ным солнечным светом. Ну а к концу осени, когда солнца поменьше, при­ходится стрелки переводить назад. Почему-то это возвращение на исход­ный рубеж называется переходом на зимнее время. По логике, по аналогии с весенней добавкой часа, нужно бы от «нормального» времени отнять час. Но это частность.

Люди с юмором предложили фор­мулы этих переходов: ВВОО — весной вперед, осенью обратно. Эффектив­ность этих маневров не совсем оче­видна. Страны, расположенные меж­ду 30-м и 50-м градусами, действи­тельно выигрывают из-за длительного светового дня. Выигрыш большинства остальных государств не очевиден. Затраты, вызванные вводом сложного современного хозяйства в изменив­шуюся временную систему, нередко перекрывают стоимость сэкономлен­ной электроэнергии. По экспертной оценке, западный бизнес в конечном итоге теряет «при маневрах» около 900 миллионов долларов. Отдельная тема — влияние временных скачков на здоровье населения, с которой мы и начали разговор…

Стрелки тоталитаризма

— Летнее время, впервые введен­ное в России в 1917 году, было недол­гим — кончилось вместе со временем Керенского. Сразу же после Октября Россия перешла на Универсальное координированное время. Страна протянулась с запада на восток на 170 градусов, занимает 11 часовых поясов. И это деление — не прихоть большеви­ков, а временное обустройство стра­ны в соответствии с международными нормами. Москва, например, была отнесена ко второму часовому поясу UTC-2, что почти соответствовало ее местному, астрономическому вре­мени — наиболее благоприятному для населения. Но дальше ситуация меня­лась к худшему. В 1930 году Правитель­ство СССР установило декретное вре­мя — добавило к поясному времени час. В 1981 году впервые использовали летнее время—еще добавился час, но уже к декретному времени. Москва, например, стала фактически жить уже по поясу UTC-4. В октябре с переходом «на зиму» один час убавлялся.

Летне-зимние эксперименты с не­доказанной экономической целесо­образностью осложняли, ухудшали жизнь населения. Требование вернуть людям нормальное время было од­ним из главных на массовых митин­гах второй половины 80-х. Помню плакат с часами, на которых бы­ло два времени — летнее и поясное. Стрелка с надписью «тоталитаризм» упиралась в летнее, вторая стрелка с надписью «демократия» указывала на поясное. В 1991 году Правительство СССР отменило декретное время, пообещало проанализировать и по­следствия переходов на летнее.

В январе 1992 года Борис Ельцин восстановил декретное время. Сохра­нили власти и летнее. Москва вновь оказалась в поясе UTC-4. Вот и вся де­мократия. Поскольку на тоталитаризм перевести стрелки было невозможно, стали оправдываться «мировым» опы­том. Процитирую почти дословно дав­ний телеспор о летнем времени пер­вого заместителя председателя Коми­тета Государственной Думы по охране здоровья, академика РАМН Николая Ге­расименко и Леонида Гозмана, одно­го из лидеров (в то время) партии «Пра­вое дело», члена правления РАО «ЕЭС».

Н.Г.: Я подчеркну: только 70 стран из 192 переводят стрелки.

Л.Г.: Нельзя же говорить неправду— 110 стран переводят стрелки, а не 70. Я привожу официальную статистику…

И Герасименко стушевался: я встречал цифру 70, сам, конечно, не пересчитывал…

Напрасно стушевался, хотя мог бы подготовиться к спору и получше. Вот статистика из разных официальных источников.

1. На летнее время переходят 68 стран (29,5 процента), не переходят — 157 (68,3 процента). Частично пере­ходят — 5 (2,8 процента).

2. Полностью переходят 70 стран, полностью не переходят 157. Мораль проста — и за правое дело (не пар­тию, а дело) постоять непросто. Да и сам по себе теледиалог любопытен. Член «Единой России» Герасименко фактически защищает интересы че­ловека от власти. А партиец-либерал Гозман — власть от человека.

Вот уже четверть века споры о вре­мени и о здоровье россиян ведутся на таком уровне. Представители го­сударства, власти чаще всего неубе­дительны, неискренни и, хуже всего, непрофессиональны. Они даже не пытаются сделать вид, что им нужны и важны аргументы оппонента. В об­щем, все по Честертону: «Каждый хо­чет, чтобы его информировали точно, правдиво, беспристрастно — и в пол­ном соответствии с его взглядами».

Время власти и власть времени

Россия всегда славилась своими за­мечательными математиками, астро­номами, географами, физиками, физиологами, медиками. У нас три (во всяком случае, до этого года было три) академии. Казалось бы, много знаю­щим, владеющим мировым опытом специалистам высшей квалификации и судить, в каком времени нам жить, какое времяисчисление обеспечива­ет благополучие страны и здоровье его граждан. Вместе, разумеется, и с ми­нистрами, политиками или по их госу­дарственному заказу. Или хотя бы при­влекать ученых как оппонентов — пусть они раскритикуют проекты, чем по­том принятые в глубокой конспирации решения. Еще в 2000 году сибирские ученые, Проблемная комиссия РАМН по хронобиологии и хрономедицине, Санкт-Петербургский общественный комитет «За возвращение в России жиз­ни по поясному времени» вместе с де­путатами Госдумы подготовили законо­проект о переходе на него Российской Федерации. Правительство отклонило его, ссылаясь на заключение Госстан­дарта — нет данных о вреде для здоро­вья сезонного перевода времени.

Через год Российская академия медицинских наук рекомендовала правительству вернуть страну к пояс­ному времени. Протокол подписали руководители основных отделений академии. На основе его Государ­ственная дума Томской области (сей­час она называется Законодательное собрание) разработала законопро­ект «О переходе Российской Федера­ции к поясному времени». Документ поддержали 67 субъектов Федера­ции. Государственная Дума отклони­ла его. В 2008 году Сергей Миронов внес в Госдуму очередной законопро­ект об отмене летнего времени. Он был отклонен большинством депута­тов со ссылкой на отсутствие научных доказательств все той же вредности для здоровья. Но через год депутат из «Единой России» Василий Захарьящев предложил законопроект «О перехо­де РФ к поясному времени». Мосгор­дума и Комитет Совета Федерации по промышленной политике поддержали идею. И снова правительство наложи­ло «вето» — законопроект был отозван.

Еще почти через год с инициативой выступила фракция ЛДПР — «О пере­ходе РФ к международной системе часовых поясов». Документ постигла участь всех предыдущих. Как и следу­ющий законопроект Ивана Грачева, отклоненный большинством депута­тов. Но и их мнение, казалось бы, на­чало меняться. «Единая Россия» прове­ла исследование и пришла к выводу — с решением проблемы времени больше медлить нельзя. Впрочем, это заключение вполне соответствовало намерениям Президента Дмитрия Медведева. В Послании Федерально­му Собранию (ноябрь 2009 года) он прямо заявил, что России незачем 11 часовых поясов и незачем два раза в год переводить стрелки часов. Прав­да, пообещал «сравнить все выгоды от экономии, очевидные неудобства».

Вспомним о слезе ребенка

Россияне, которым опостылело по­стоянное бегство из зимы в лето и об­ратно, инициативу нового Президента восприняли благосклонно. Она дей­ствительно была плодотворной и дол­гожданной. Но в феврале 2011 года Дмитрий Медведев неожиданно за­явил, что страна в последний раз пе­рейдет на летнее время и останется в нем навсегда. Ожидали же от него совершенно обратного. Даже боль­шинство либерально настроенных по­литиков надеялись оказаться в зимнем времени. Удалось бы, наконец, ска­зать, что давнее обещание выполнено, и Россия будет жить по нормальным, продиктованным природой часам. Но была весна с ее длинными солнечны­ми днями, когда «одна заря сменить другую спешит, дав ночи полчаса». О долгих зимних ночах думать просто не хотелось. 20 мая закон «Об исчислении времени» был внесен в Государственную Думу «Единой Россией» и принят. Уже 25 мая его поддержал Совет Фе­дерации, в начале июня подписал Пре­зидент, 6 августа он вступил в силу.

Россия сразу отделилась от Европы — была двухчасовая разница во вре­мени, стала трехчасовая. И гораздо се­рьезнее — отдалилась от своего часо­вого пояса, от своего астрономическо­го времени. Начали опережать солнце в среднем на 2 часа. Ну а поскольку мы все его дети, то это опережение обернулось региональной хрономе­трической дезинтеграцией. В 22 регио­нах административное время на 2 ча­са опережает поясное, в 54 — на час и только 7 субъектов Федерации оста­лись в своем родном, поясном. То есть подавляющая часть россиян обрече­на на хронический недосып. Когда мы встаем по звонку будильника в 7 утра, на наших биологических часах всего 5 часов. Организм еще спит, и прихо­дится силой побуждать его к должному функционированию. Мучаются под­нятые до нужного им срока дети. Они раздражены, плаксивы, вяло реагируют на все замечания. Мучаются мамы, не всегда понимающие их заторможен­ность, капризность, «вредность». И в та­ком несобранном состоянии одни на­правляются в детские сады или школы, другие — «на службу». Обусловленная солнцем цикличность заложена в нас на молекулярном, генном уровне. Для ее регулирования очень важны гормо­ны серотонин, мелатонин, вырабаты­ваемые только на свету, подлинные ре­гуляторы наших внутренних часов. Они, объясняет Владимир Дорохов, заведу­ющий лабораторией нейрохирургии сна и бодрствования Института высшей нервной деятельности, сна и нейрофи­зиологии, доктор биологических наук, спрятаны в гипеталамусе.

— Отсчитывает часы местное астро­номическое время в соответствии со световым его циклом. Поэтому рабо­чий день следовало бы начинать через 1,5-2 часа после восхода солнца. Ес­ли раньше, то все физиологические процессы будут протекать по ночно­му расписанию. Нарушение световых ритмов вызывает комплекс патологиче­ских состояний — десинхронозов. Как следствие, рост заболеваемости, со­кращение сроков жизни. Особенно, повторюсь, страдают дети. У них разру­шается физиологически нормальный сон, нервная, иммунная системы.

«Вечное лето» — это вечный не­досып. Средний москвич, по оцен­ке экспертов, ежесуточно лишается 1,5-2 часа сна. Как мрачно пошутил знакомый доктор, над нами прово­дится эксперимент массовой пере­акклиматизации. И уже после первой «летней» зимы отношение к реформе времени стало резко меняться. Если в августе 2011 года ее одобряло 74 про­цента опрошенных россиян, то год спустя — только 34. Перемена настро­ений отчетливо проявилась при «пря­мой линии» Владимира Путина с на­селением. Вот такой состоялся диалог Президента и председателя колхоза из Ставрополья Алексея Лавриненко.

А.Л. На встречах с избирателями вы обещали подумать по поводу зим­него времени и принять решение.

В.П. В свое время Дмитрий Анато­льевич принял это решение о пере­воде на летнее время. Я не считаю, что это тот случай, когда нужно вме­шиваться (формально это можно, ко­нечно, сделать) в компетенцию пра­вительства. Надо еще посмотреть, что происходит… Алексей Федорович, вы директор совхоза.

А.Л. Председатель колхоза.

В.П. Коровы-то как доятся — по ча­сам, не по часам?

А.Л. Мы время не переводим. У ме­ня все-таки есть власть в колхозе. Мы живем по старому времени.

В.П. По старому? Серьезно?

А.Л. Дети в школу ходят, несем их в садики. Это было бы убийство…

В.П. То есть на новое время вы да­же не перешли.

А.Л. Мы просто на час вернулись назад.

Владимир Путин не скрывал, что удивлен количеством вопросов о пе­реходе на летнее время. «Я передам их своим коллегам, обязательно по­говорим на этот счет». Не могли не от­реагировать на такое массовое не­довольство депутаты Государственной Думы. Появились разные варианты воз­вращения к зимнему времени. Один из них едва не дошел до первого чте­ния, но был отозван. Депутаты нашли, казалось бы, хороший выход — как ре­шить проблему без каких-либо имид­жевых потерь. Председатель Государ­ственной Думы Сергей Нарышкин об­ратился с письмом к главе правитель­ства с просьбой, учитывая двухлетний опыт, вернуться к реформе времяис­числения. Ответ Дмитрия Медведева депутатам в СМИ, естественно, не по­пал. Поэтому процитирую его публич­ное заявление. «Я считаю, что нам не нужно бесконечно дергаться. Прави­тельство свою позицию определило. Давайте посмотрим, поживем с этим временем, но это не значит, что во­прос закрыт раз и навсегда».

Председатель Комитета Госдумы по охране здоровья Сергей Калашни­ков считает, что ждать дальше, входить в зиму со старым временем нельзя.

— Если мы изменим московский пояс, к которому привязаны часовые зоны, переведем часы с четырех на три, 53 российских региона начнут жить по астрономическому времени, и только 22 с отклонением от него на час. (Сейчас положение прямо-таки противоположное. — Прим. автора.)

Депутаты Иван Мельников и Олег Смолин, а также Владимир Гутенёв уже внесли законопроекты о возвра­щении к зимнему времени. Сер­гей Калашников убежден, что нужен один документ, вобравший в себя все разумное из остальных. Так счи­тает и Общественная палата, которая обсудила, по какому времени нам жить дальше. В слушаниях приняли участие депутаты Государственной Думы, представители правительства, эксперты. С тем, что действующую систему времяисчисления необхо­димо менять, согласились практиче­ски все. Споры возикли о дате «ново­го времени». Не убедили аргументы правительства: нельзя нарушать уже согласованное расписание трансля­ции Олимпийских игр. Это не совсем так. Западные компании будут толь­ко рады этому. Можно само распи­сание и сохранить — трансляция бу­дет вестись по «старому времени», а Россия начнет жить по «новому». Или в конце концов перейти на «зиму» по­сле окончания Игр. Решать предстоит Государственной Думе.