Президент РАН Александр Сергеев: Утечка мозгов опаснее утечки капитала

С 5 по 12 октября проходит 119-я Нобелевская неделя. Премию по медицине в 2020-м году получили британские ученые за открытие вируса гепатита С, лауреатами по физике стали англичанин Роберт Пенроуз и немцы Рейнхард Генцель и Андреа Гетц за исследования черных дыр, француженка Эммануэль Шарпантье и американка Дженнифер Дудна за революционный метод редактирования генома удостоились награды по химии, американская поэтесса Луиза Глюк получила премию по литературе. 

В октябре также исполняется сразу несколько юбилеев вручения премии нашим соотечественникам, среди которых экономист Леонид Канторович, физик Жорес Алферов, уроженцы РФ физики Андрей Гейм и Константин Новоселов… Эти даты — повод поговорить о конкурентоспособности российской науки на мировом уровне, ее состоянии и проблемах развития. Об этом в беседе с «Парламентской газетой» рассуждает президент Российской академии наук, академик РАН Александр Сергеев.

От генерации новых знаний до товара на рынке

- Александр Михайлович, Стратегию научно-технологического развития России Президент России приравнял к Стратегии нацбезопасности. Насколько она отражает основные вызовы времени и задачи, стоящие перед отечественной наукой?

- Стратегия, принятая в 2016 году, базируется на концепции преодоления семи больших вызовов. По широкому спектру вопросов они и определяют приоритеты российской науки — переход к передовым цифровым, интеллектуальным производственным технологиям, персонализированной медицине, экологически чистой и ресурсосберегающей энергетике, высокопродуктивному и экологически чистому агро- и аквахозяйству, обеспечению пространственного развития и так далее. Это, можно сказать, «прикладные» приоритеты, участие науки в экономическом и социальном развитии страны. Но в основе научно-технологического прогресса, как сказано в стратегии, лежит фундаментальная наука.

Решением Президента РФ создано семь советов по приоритетам и координационный совет, объединяющий их работу. На площадке советов, возглавляемых академиками, происходит сборка научно-технических программ или комплексных научно-технических проектов (КНТП) сквозного инновационного цикла — от генерации знаний до рынка. В отборе масштабных проектов для реализации на государственном уровне важную роль играет Российская академия наук.

Цепочка, приводящая от полученного фундаментальной наукой знания до выхода на рынок новой технологии или продукта, начинается с идеи. Закоперщиком является реальный сектор — бенефициар этого процесса, поддерживающий проект и готовый вложить в него деньги. Но речь идет не об инвестициях вообще, а об инвестициях, связанных с генерацией новых знаний, вкладываемых туда, где без науки просто не справиться с трансфером новой идеи до рынка. В цепочке определяются звенья, основные игроки, предварительная договоренность о средствах, которые вложат участники, после чего проект поступает на координационный совет, который, согласно указу президента страны, возглавляет президент Академии наук.

Советы по приоритетам, подчеркну, рассматривают именно высокотехнологичные инвестиции, которые затрагивают генерацию знаний. Ими отобрано около 100 заявок по конкурсу научно-технических проектов и программ — это свыше 200 новых технологий! Более десятка предложений уже согласованы в координационном совете и направлены в Минобрнауки, а оттуда поступят в Правительство.

Проблемы, конечно, есть. Цепочка соединяет разные подведомственные структуры, над которыми нет координатора, каким в СССР в отношении крупных инновационных проектов был Госкомитет по науке и технике. Эту проблему сегодня можно решать, например, путем создания при Правительстве проектного офиса или комитета, контролирующего слаженное действие участников при выполнении комплексных программ по стратегии.

- Какие самые интересные проекты?

- Есть, например, проект по углехимии «Чистый уголь — зеленый Кузбасс». Этот регион — основной производитель угля в РФ. С точки зрения традиционного использования актуальность угля не падает, а мировые цены снижаются. Для нас его поставки осложняет еще и затратная логистика. Уголь везется из Кузбасса за пять тысяч километров либо на восток, либо на запад. Нам приходится преодолевать огромные «плечи», а та же Австралия сразу грузит на корабли и доставляет в Юго-Восточную Азию гораздо дешевле. В итоге наша реальная прибыль от производства угля и продажи его как сырья стремится к нулю.

Новые технологии нацелены на эффективную экологически чистую переработку угля на месте, с получением продуктов, которые по массе на порядок меньше, чем сырье, а по стоимости выше. Это ценные удобрения или новые востребованные материалы. Можно также наладить переработку угля прямо для получения электроэнергии, транспортировка которой тоже дешевле.

Проект решает сразу три задачи: повышение эффективности переработки угля, сохранение экологии и переориентация на выпуск высокотехнологичной продукции. Его финансирование — около 16 миллиардов рублей. Более 12,5 миллиарда дает бизнес, около двух миллиардов — Минобрнауки, до 1,5 миллиарда рублей — Минэнерго.

Второй проект — «Нефтехимический кластер», завязанный на использование новых отечественных катализаторов и технологий для эффективной переработки нефти и газа в востребованные на рынке органические материалы. Стоимость — около 15 миллиардов рублей: 4/5 берет на себя частный инвестор из Омска, остальное планируют дать Минобрнауки и Минпромторг.

Есть еще проект по созданию новых композитных материалов ценой около 20 миллиардов рублей, в значительной степени поддержанный Росатомом, а также Минпромторгом и Минобрнауки.

Рассмотрение поступивших заявок показывает, что мы можем сложить в такие цепочки полного инновационного цикла проекты на сотни миллиардов рублей и получить значительный экономический эффект. Замечу, что в стратегии есть не только ответы на большие вызовы, но и решается ряд других задач.

- Проекты, одобренные координационным советом, по сути, обеспечены средствами из внебюджетных источников. Решена ли эта задача в целом?

- По стратегии мы должны в перспективе иметь финансирование науки до двух процентов от ВВП, пополам из бюджета и внебюджетных источников. Сейчас у нас всего на науку тратится около одного процента ВВП, а соотношение бюджета к внебюджету примерно 70 к 30. Во всех технологически развитых странах — наоборот: бизнес дает больше, чем бюджет.

Лидерство науки питают ресурсы и инфраструктура

- Совпадают ли основные приоритеты российской фундаментальной науки с мировыми?

- Конечно, совпадают. Фундаментальная наука интернациональна, а ее основные направления развиваются, как правило, посредством международных коллабораций. Ученые объединяются для решения задач, и главным здесь является не нацпринадлежность исследователя, а то, в каких странах есть сильные ученые, способные работать над общей фундаментальной проблемой.

Востребованы ли мы международным сообществом для этого сотрудничества? Тут расчет идет по гамбургскому счету. В коллаборации принимают только при предъявлении результатов. В стране должны быть крепкие научные школы, сформировавшиеся устойчивые коллективы, которые продуцируют результаты, публикации в рейтинговых журналах и пр.

- Где мы на мировом уровне, где впереди и в чем отстали? И что должны делать?

- В Советском Союзе были сильно развиты и активно поддерживались государством прежде всего естественно-научный и математический фланги. Математика, физика, химия, энергетика, науки о земле. В них и сегодня наши ученые по ряду направлений занимают очень серьезные, признаваемые международным научным сообществом позиции.

Однако и в них мы в определенной степени упускаем лидерство. Почему? Когда идет речь о развитии научных центров мирового уровня, надо иметь в виду, что международная коллаборация подстегивает одновременно и острую научную конкуренцию. Именно за счет нее получаются результаты мирового уровня. Содержание таких центров дорого. Они должны иметь соответствующую ресурсную обеспеченность, экспериментальное оборудование и инфраструктуру, уровень зарплат.

- У нас этого нет?

- Зарплаты в последние годы повысились благодаря выполнению указа президента от 2012 года и принятию нацпроекта «Наука». С обеспечением же современным научным оборудованием и научной инфраструктурой, мягко говоря, не очень хорошо. Значительная часть его старая, обновление идет медленно.

Мы часто говорим об утечке умов. Она связана даже не столько с уровнем зарплат. Зарплата ниже, но не настолько по сравнению с научно ориентированными странами, а вот уровень оснащения наших научных лабораторий во многих случаях по-прежнему сильно отстает от мирового.

По нацпроекту «Наука» к 2024 году планировалось обновить материальную базу ведущих научных центров на 50 процентов. Пока выделенных средств недостаточно в разы. Например, на все научные учреждения страны мы в 2020 году получим по этому мероприятию нацпроекта около 10 миллиардов рублей.

Уровень оснащения наших научных лабораторий во многих случаях по-прежнему сильно отстает от мирового

А ведь, кроме приборов, есть еще и инфраструктура — крупные установки «мега-сайнс» для ведения исследований, представляющих интерес для современной фундаментальной науки. Они дороги. Но сейчас нобелевскими премиями часто награждают за результаты, экспериментально полученные на уникальных исследовательских комплексах.

Достижения нобелевского уровня

- Какая-то ангажированность есть. Пример. Нобелевскую премию по физике 2017 года дали американцам Вайссу, Баришу и Торну за обнаружение гравитационных волн детектором LIGO. Они создали огромный интерферометр для оптических измерений с помощью света, который распространяется между далеко расположенными зеркалами, — допустим, в четыре километра. При этом расстояние между зеркалами, которое меняется при приходе гравитационной волны из далеких галактик на Землю, в LIGO измеряется с точностью в доли размера протона, чем достигается фантастическая чувствительность измерений.

Но идею детектирования еще в 60-х годах предложили наши ученые Владислав Пустовойт и Михаил Герценштейн. Уверен, что если бы Владислав Иванович, знаменитый академик, ныне здравствующий, жил в США, то и стал бы нобелиатом. Он — идеолог выдающегося мирового достижения, которое, по мнению многих, является пока самым крупным научным открытием ХХI века… Правда, наша страна отметила достижения Пустовойта в 2018 году госпремией.

Однако тогда на первый план вышли создатели установки, которая строилась 20 лет и стоила огромных средств. Зато теперь действует и получает результаты о событиях во Вселенной.

Вот так все устроено: не вкладываешь деньги в то, чтобы продемонстрировать в эксперименте свои идеи, — упускаешь передовые позиции.

- Есть у нас надежды в ближайшее время на получение Нобелевской премии?

- Есть, конечно. Уникальные результаты по созданию сверхтяжелых ядер и расширению таблицы Менделеева получили в Дубне под руководством академика Юрия Оганесяна. Сделан еще один шаг к разгадке устройства мира. Автор уже вошел в историю: его именем назван химический элемент оганесон. Вне сомнения, это достижение нобелевского уровня.

Подчеркну, два выдающихся результата последних лет в области фундаментальных научных исследований в нашей стране связаны с тем, что у нас есть самое современное экспериментальное оборудование.

Первый — запуск космического аппарата «Спектр-РГ», который стартовал с помощью нашей ракеты-носителя с Байконура. Находясь в 1,5 миллиона километров от Земли, он сканирует все звездное небо в рентгеновском диапазоне. Мы узнаем много нового о строении и эволюции Вселенной. В том числе об очень энергоемких экстремальных процессах типа появления или слияния черных дыр. На аппарате два прибора — российский и немецкий. «Спектр-РГ» поставлен на дежурство и несколько лет будет анализировать и сбрасывать информацию на Землю.

Насколько важна мощная инфраструктура, показывают и наши морские научные экспедиции и полученные в ходе их важные результаты. Один из последних — определение важнейшей роли метана в изменении климата.

Меньше бюрократизации и больше доверия ученым

- А что здесь нового?

- Главной причиной потепления считается накопление в атмосфере парниковых газов, в которых доминирует углекислый газ. Открытие показало, что присутствие метана также становится опасным. Он более эффективно, чем углекислый газ, экранирует, то есть не пропускает инфракрасное излучение, идущее с поверхности Земли, и тем самым усиливает парниковый эффект.

При таянии вечной мерзлоты, особенно в прибрежных регионах наших северных арктических морей, происходит высвобождение метана из так называемых газогидратов. Метан, попав в атмосферу, усиливает парниковый эффект, что приводит к еще большей деградации мерзлоты и еще большему высвобождению метана. Начинается такой самоподдерживающийся процесс разогрева Земли, связанный с чисто природными факторами. Не исключено, что даже если мы выполним все киотские протоколы и парижские соглашения, то повышение температуры на нашей планете продолжится только за счет естественных процессов, в которые мы вступили.

Этим важным открытием мы обязаны не только светлым головам наших ученых, но и тому, что мы имеем исследовательские суда, оснащенные современным оборудованием.

- Как вы оцениваете действующую модель управления наукой?

- Реформу РАН до сих пор немало ученых считают неудачной и выступают за скорейший возврат к прежней системе управления. Я против любых резких изменений, к сожалению, часто свойственных нашему российскому менталитету. Считаю, что настраивать и корректировать действующую систему управления надо эволюционно на основе консенсуса. У нас нормальные деловые отношения с Минобрнауки, особенно после того, как его возглавил Валерий Николаевич Фальков. Позитивные сдвиги налицо.

Однако плохо то, что управление наукой сильно забюрократизировано, а излишки регламентов охлаждают научный пыл. По шкале, которой оперирует Правительство в оценке наших ученых и коллективов, сложно оценить реальные результаты, особенно в фундаментальной науке. Наукометрия — удобный способ следить за работой своих подведов (подведомственных структур. — Прим. ред.), когда тебе непонятна суть их работы.

- Что же надо делать?

- Больше доверять ученым. Особенно в фундаментальной науке, очень сложной и тонкой материи. Невозможно зарегламентировать процесс открытия. Действующий формат госзаданий для научных учреждений просто противоречит смыслу и сути научного поиска — ученые заранее должны спланировать, сколько результатов они получат в следующем бюджетном году, сколько статей опубликуют и сколько раз на эти результаты сошлются их коллеги через три года. А если не выполнишь, можешь госзадание больше и не получить, даже если сделал открытие, но не успел его опубликовать в срок. Это надо корректировать. Ученые должны иметь степени свободы, возможность менять тематику, оперативно концентрировать ресурсы на новом, особенно если возникают требующие быстрой реакции обстоятельства.

Из-за отсутствия этой возможности многие академические институты биомедицинского профиля, работающие по госзаданию, в нынешней жесткой ситуации оказалась неоперативными в борьбе с коронавирусной инфекцией, когда от ученых потребовалось в цейтноте изобретать новые тест-системы, вакцины и так далее. Никто в госзаданиях пандемии не прогнозировал. Ведомственные структуры со своим финансированием, например Роспотребнадзор, Минздрав, ФМБА, быстро вбросили ресурсы в новую тематику своим подведомственным организациям и получили серьезные результаты. Вклад академических институтов мог бы быть много больше.

Жилье — один из якорей для научной молодежи

- Нобелевский лауреат академик Виталий Гинзбург утверждал, что для нормальной научной работы необходимо всего четыре условия: зарплата, оборудование, жилье, скорость принятия управленческих решений. Вы согласны?

- Иллюстрация с ковидом лишний раз подтверждает то, как важна быстрота принятия управленческих решений. О зарплате тоже упомянул. Вопрос с жильем далек от решения. Оно при наличии огромного количества жилищных программ в стране, поддерживаемых государством, должно и может стать компонентом закрепления молодежи в науке. Условия для этого есть. Почему не предоставлять молодым ученым ведомственное жилье (а у нас в стране много пустующего жилья), которое государство могло бы выкупать у компаний? И если человек 10-15 лет отработал на страну, стал серьезным ученым, возглавил коллектив, тогда эта квартира просто переходит ему в собственность.

Почему не предоставлять молодым ученым ведомственное жилье, которое государство могло бы выкупать у компаний?

Поэтому, пока у нас не столь высокие зарплаты, не хватает высококлассного оборудования, ну хотя бы давайте обеспечим талантливую молодежь жильем. Здесь требуется государственное решение.

- Президиум РАН в сентябре предложил Минобрнауки подготовить законопроект по научной и научно-технической экспертизе в РФ. С какой целью?

- Инициатива — ответ на проект постановления Правительства о том, что РАН утратит право на экспертизу работы ряда крупнейших научных и учебных центров, которые будут самостоятельно без внешней экспертизы принимать решения о расходах бюджетных средств. По закону РАН считается главной экспертной организацией страны, и вывод ряда организаций из-под ее экспертизы идет вразрез с реализацией уставных полномочий РАН. Это также идет вразрез и с поручениями Президента России о создании единых подходов в научной экспертизе для всех участников научной деятельности. Мы негативно оценили этот документ.

Если возникают разные мнения относительно мониторинга всех субъектов научно-технической деятельности Академией наук, давайте разработаем закон о научно-технической экспертизе в стране и определимся, кто за какую экспертизу отвечает.

- За лозунгом советского времени «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью» стояла вера в огромные возможности науки. Поэтому утечка мозгов, очевидно снижающая конкурентоспособность России, в обществе воспринимается достаточно болезненно. Можно ли ее свести к нулю?

- Нашу конкурентоспособность снижают нехватка оборудования и инфраструктуры, из-за чего идеи просто уплывают за границу, одни или с их носителями. А если ученый реализовал свою идею в другой стране, то ей и принадлежит результат.

С одной стороны, утечка мозгов — это такая мобильность ученых, существующая всегда и во всех странах. С другой — цель каждого государства, которое заботится о своем научном и технологическом процветании, сделать так, чтобы мозгов больше в страну въезжало, чем из нее уезжало. Достичь положительного баланса.

У нас интеллект из страны по-прежнему утекает. Это острый вопрос. Утечка интеллекта, я считаю, гораздо важнее, чем утечка капиталов. Мы каждый квартал подсчитываем, сколько миллиардов вывезено капитала, но никто не считает, сколько утекло интеллекта. Это неправильно. Потому что будет интеллект — будут деньги.

Но, с другой стороны, границы свободны. Следует выстраивать политику, я бы сказал, «заякоривания» нашей молодежи. Будет у ученого жилье, научное оборудование, лаборатория, студенты, финансирование и устойчивое признание — никуда он не уедет. Он станет коллаборировать через границу, выезжать на конференции, посещать лаборатории, а самый важный научный дом у него будет на Родине.Ученые разговаривают на одном языке, прекрасно друг друга понимают, поэтому едут туда, где концентрируются интересные условия для исследований. Центры мирового уровня нам нужно создавать не для того только, чтобы к нам приезжали работать из-за рубежа, но и чтобы наши ученые в них держались и чувствовали себя хорошо.