Правда и мифы о Великой Отечественной

Развеять часть идеологических мифов мы попросили министра культуры РФ, председателя Российского военно-исторического общества, доктора исторических наук Владимира Мединского

РФС: Владимир Ростиславович, ХХ век выдался для нашей страны очень не­простым. Одни называют колоссаль­ные достижения, другие припоминают страшные потери. Только что прошли торжества, посвященные Дню Победы. Но до сих пор число погибших совет­ских людей в Великой Отечественной остается самой болезненной темой в обсуждении хода и итогов войны. Не­которые задаются вопросом: стоит ли победа 26 миллионов людей?

Владимир Мединский: Бухгалтер­ский подсчет в этом вопросе не право­мерен и аморален. Как по отношению к погибшим, так и к выжившим. Исто­рия — это не рыночная экономика, где можно подсчитать трудозатраты и цену конечного продукта. В данном случае речь идет о свободе и жизни нашей страны. Напомним, что нацист­ским генеральным планом «Ост» пред­усматривалось полное разрушение на­шего государства, уничтожение боль­шей части населения и превращение остальных людей в рабов германской «арийской расы».

Война длилась четыре года. Были разные периоды. Основные потери бо­евого состава пришлись на 1941-1942 годы, когда мы отступали. На заклю­чительных этапах войны, в таких опе­рациях, как Ясско-Кишиневская, Висло-Одерская, Берлинская, Пражская, соотношение изменилось не в пользу немцев и их союзников. Хотя, конечно, враг и тогда дрался ожесточенно. Мож­но сказать, с отчаянностью обреченных, как это было в битве за Берлин, где рейхстаг и рейхсканцелярию обороня­ли эсэсовцы всех мастей — и немцы, и прибалты, и французы. Этим убийцам и садистам терять было нечего.

РФС: Каковы все же подлинные циф­ры потерь? Называют разные цифры — от 26 миллионов до 44 (Солженицын) и выше. Или до сих пор не могут по­считать?

Владимир Мединский: Основные цифры известны. Никакого секрета в этом нет. Безвозвратные потери во­оруженных сил — 8,6 миллиона (по данным генерала Г.Ф. Кривошеева). Общие потери, включая мирное на­селение, умерших от голода, болез­ней, замученных в концентрационных лагерях, «шталагах» и «офлагах» для военнопленных, угнанных в рабство в Германию и погибших в неволе, расстрелянных и убитых немцами на оккупированных территориях — 26,6 миллиона.

РФС: Строго говоря, 18 миллионов — это мирные жители, пострадавшие от войны? Тогда о них несколько позже. Давайте сравним: сколько потерял противник СССР — Германия.

Владимир Мединский: Тут нужно сразу оговориться. Мы воевали не только с Германией, но практически со всей Европой, поскольку на сторо­не вермахта сражались армии разных стран — союзников Германии. Пред­ставители многих национальностей входили в специальные соединения СС, которые были и на передовой, и занимались карательными операция­ми в тылу. На Восточном фронте во­евали и румыны, и австрийцы, и фин­ны, и словаки. Но давайте возьмем не­посредственно немецкие потери. Эти цифры также известны, хотя есть мне­ние, что немецкие источники несколь­ко преуменьшают цифры потерь, но будем базироваться на официальных источниках: потери всех германских военных формирований — 7,181 мил­лиона. Если к этому прибавить потери союзников Германии, воевавших на Восточном фронте, получатся совсем другие цифры. Армии Венгрии, Ита­лии, Румынии, Финляндии, Словакии потеряли 1,468 миллиона. Итого: сово­купные потери Третьего рейха будут — 8,649 миллиона. Но за вычетом вер­нувшихся военнопленных эта цифра составила чуть более пяти миллионов.

Но тут, как я уже говорил, необхо­димо детализировать потери. Давайте посмотрим, сколько погибло в плену наших военнослужащих и сколько не­мецких. Это довольно принципиаль­ный вопрос, поскольку большинство советских солдат попало в плен в на­чале войны, равно как и большинство немцев, но уже в конце войны. Здесь ситуация симметричная. Но вот в не­мецких застенках погибло около 60 процентов наших военнопленных, в советских лагерях — всего менее 15 процентов немцев.

Немецкие военнопленные работа­ли на восстановлении разрушенного хозяйства Советского Союза, находи­лись достаточно долго на нашей тер­ритории, но большинство из них затем беспрепятственно вернулись на роди­ну. Не секрет, что многие немцы из армии Паулюса попали в плен, будучи уже фактически полутрупами — цена отказа Гитлера разрешить 6-й армии капитулировать в Сталинграде. Умира­ли в наших лагерях и по болезни, и от ран. Но никогда к немцам не проводи­лась политика геноцида, как к нашим военнопленным. Рацион снабжения пленных в СССР был строго опреде­лен — не как в ресторане, конечно, но порой немцы питались лучше, чем местные жители, живущие неподалеку от лагерей.

Цифра советских пленных по раз­ным источникам варьируется: мы в свое время говорили о 4,5 миллиона, немцы — от 5,2 до 5,7 миллиона. Но даже если отталкиваться от данных противника, все равно получается, что примерно шестьдесят процентов советских солдат, попавших во враже­ский плен, погибли! Историки сегодня говорят о цифрах от 3,2 до 3,7 милли­она погибших. Они умирали от голо­да и мороза, непосильного труда, от многочисленных медицинских опытов, проводимых нацистами. Их расстрели­вали за попытку побега, да и просто так, уничтожали в газовых камерах, закапывали живьем.

А из трех с половиной миллионов военнопленных вермахта, это цифра не только немецких пленных, но и всех, кто воевал на стороне немцев, погибло лишь 440 тыс. человек. Только каждый восьмой военнопленный. Раз­ница в отношении к военнопленным очевидна. А ведь это тоже потери, ко­торые плюсуются в общую цифру по­терь в войне.

Далее, давайте посмотрим на циф­ру гражданских потерь наших стран в годы войны. В СССР, как мы уже знаем, погибло 18 миллионов граж­данских лиц. В Германии эта цифра в разы ниже — около 3 миллионов че­ловек. Сюда включают умерших от голода, болезней, погибших во время боевых действий и бомбардировок со­юзников. Напомню, что авианалеты США и Великобритании практически стерли с лица земли ряд немецких го­родов, включая Дрезден. Под завала­ми и в огненном смерче разрывов, как полагают некоторые исследователи, погибли 250 тысяч жителей этого го­рода — больше, чем во время атомного взрыва в Хиросиме! Посчитать все не­мецкие потери достаточно сложно. В специальное бюро, занимавшееся по­терями, с весны 1945 года поступали только разрозненные данные. Мигра­ционные процессы в Германии после войны отслеживались недостаточно. Страна была разделена на сектора, а потом и вовсе образовались два го­сударства. Перемещенных могли по­считать за погибших, пропавших без вести — за перемещенных. И все же давайте сравним даже эти цифры…

РФС: Получается разница в шесть раз!!! Почему она такая огромная?

Владимир Мединский: Немецкое ру­ководство изначально планировало не просто покорение, но уничтожение большей части славянского населения. Евреи и цыгане должны были вовсе исчезнуть с лица земли. И отношение к людям на территории СССР было соответствующее. Их сжигали, как в Хатыни, расстреливали, как в Бабьем Яре, уничтожали, морив голодом, как в Ленинграде, убивали без суда и след­ствия по всей России, Украине и Бело­руссии лишь при одном подозрении за связь с партизанами. Конечно, кроме немцев, над этим упорно «трудились» и фашистские пособники — прибалтий­ские эсэсовцы, власовцы, бандеровцы. Напомню, что в числе карателей зна­чительную долю составляли именно украинские националисты. Для фронта они не годились, поскольку при первой же опасности оставляли позиции, а для расстрела мирного и безоружного на­селения подходили в полной мере. Но опять же напомню, что это была целенаправленная политика Третьего рейха — тотальное уничтожение насе­ления. Напомню, фашисты находились на территории нашего государства бо­лее трех лет. И вышеназванные цифры лучшая иллюстрация того, что произо­шло бы с народами СССР в случае по­беды нацистов.

РФС: Откуда же взялось мнение, что СССР забросал трупами немцев и только потому выиграл войну?

Владимир Мединский: Отчасти мы сами в этом виноваты. После войны назывались только военные потери. При Сталине говорили о 7 миллионах погибших. Потом о цифре в 20 миллио­нов, при этом не особенно детализируя ее. А после начала перестройки полил­ся поток всевозможных цифр, кто во что горазд: от 30, 40 до 70 миллионов. Это была чистая пропаганда, чтобы опорочить подвиг советского народа, унизить полководцев Победы.

РФС: Говоря о потерях нельзя обой­ти тему репрессий. Тот же Солжени­цын писал о 110 миллионах репресси­рованных и погибших в годы войны. Другие также называли подобные за­облачные цифры. Откуда взялись та­кие данные?

Владимир Мединский: Первая волна информации о репрессиях под­нялась после ХХ съезда. Никита Хру­щев упомянул в мемуарах о 10 милли­онах заключенных, сидящих в лагерях в 1953 году. Но даже по самым широ­ким подсчетам на момент смерти Ста­лина в марте 1953 года в местах ли­шения свободы находилось не более двух с половиной миллионов человек. Причем значительную часть из них составляли уголовники и нацистские преступники — власовцы, бандеровцы и прочие пособники гитлеровцев.

РФС: Хрущев обладал реальными цифрами?

Владимир Мединский: Конечно. Руководство МВД информировало Хрущева о точных данных количества заключенных. И преувеличение этой цифры в четыре раза не могло быть случайным. Никиту Хрущева можно считать одним из ведущих фальсифи­каторов советской истории. К тому же именно при нем архивы подверглись очень серьезной люстрации. Он тща­тельно вымарывал из архивных дан­ных собственные преступления. При Сталине он такого позволить себе не мог.

РФС: Но вслед за Хрущевым после­довали и другие. Появились цифры 40, 50, 100 миллионов…

Владимир Мединский: Историк Рой Медведев в конце 80-х годов озву­чил новую цифру репрессированных. По его сведениям, с 1927 по 1953 год подверглось репрессиям сорок милли­онов человек. В это число Рой Медве­дев включил раскулаченных, депор­тированных и умерших от голода во время неурожая 1933 года.

Солженицын называл более мас­штабные цифры: от репрессий по­гибло 66 миллионов. К этому он приплюсовывал цифру 44 миллиона погибших, по его мнению, в годы Ве­ликой Отечественной войны. Итого, по мнению писателя, получалось — 110 миллионов человек. Член Комитета партийного контроля Ольга Шатуновская со ссылкой на некий секретный документ называла цифру 19 милли­онов 840 тысяч репрессированных и 7 миллионов расстрелянных.

Но согласно справке, подготовлен­ной в МВД СССР на имя Хрущева, по 58-й статье с 1921 по 1953 год за кон­трреволюционные преступления было осуждено 3 777 380 человек. Из них 642 980 приговорили к высшей мере наказания. Кроме этого, к осужден­ным по 58-й статье прибавлялось еще 282 926 человек, осужденных за дру­гие особо опасные государственные преступления: бандитизм и военный шпионаж. Итого: 4 060 306 человек.

РФС: Итак, за тридцать два года получается четыре миллиона репрес­сированных, сколько в США сидит в год. Или, иными словами, по 125 ты­сяч в год. Но ведь нельзя равномерно распределять такие цифры. В какой-то год было больше, в другой меньше.

Владимир Мединский: Наиболь­шее количество арестованных было в печально известном 1937 году — 790 665 человек, а минимальное в 1923-м — 4794 человек. При этом нужно учитывать, что в СССР с 1948 по 1950 год была отменена смертная казнь, и в эти годы высшая мера вообще не при­менялась. Также нужно учитывать, что среди арестованных были те, кого в ходе следствия оправдывали, и они не попадали в число расстрелянных или этапированных в лагерь. Но в озвучен­ных выше цифрах арестованных они тем не менее фигурируют.

РФС: Может быть, обличители име­ли в виду не только число политиче­ских заключенных, но общую цифру находящихся в лагерях, колониях и тюрьмах, включая тех, кто был осуж­ден за уголовные преступления.

Владимир Мединский: И тут не сходятся концы с концами. Так, макси­мальная численность заключенных за весь указанный период была в начале 1950 года и составляла 2 760 095 чело­век, из них по политическим мотивам — 60 641 человек. В среднем же в СССР число заключенных колебалось от 1,5 до 2,5 миллиона. Можно даже предста­вить, что высокие цифры погибших по­лучились из-за высокой смертности в тюрьмах, лагерях и колониях. Но и тут статистика дает совершенно другие по­казатели. За период с 1930 по 1953 год в местах заключения умерло 1,8 мил­лиона человек. Если учитывать, что политические заключенные составляли меньше трети контингента, то можно предположить, что количество умер­ших политических заключенных не превышало 600 тысяч за двадцать лет.

Естественно, что и тут статистику необходимо скорректировать. К при­меру, в начале Великой Отечествен­ной войны, в 1941-1943 годах, когда в стране появились проблемы с продо­вольствием, в лагерях смертность бы­ла значительно выше. По сравнению с благополучными годами она превыша­ла обычные цифры в 14 раз.

РФС: К какой категории можно причислить раскулаченных? Они идут особой строкой, как результат борьбы власти с собственным народом. Назы­вают цифры от 10 до 7 миллионов.

Владимир Мединский: На са­мом деле за период с 1929 по 1932 год раскулачиванию подверглись 1,8 миллиона человек. К 1932 году среди переселенных числилось 1,3 миллиона. Часть из переселенных вернулись на прежние места проживания как «не­справедливо высланные», часть бежа­ли с места ссылки. Многие умерли во время пересылки или на новом месте жительства. На новом месте прожива­ния среди раскулаченных смертность превышала рождаемость, но впослед­ствии, когда люди обустроились, эти показатели изменились. Изначально было велико и количество побегов. Пытались бежать 629 042 тысяч. Из них больше трети — 271 367 тысяч — было возвращено обратно.

Раскулаченные также делились на три категории. Первая категория ку­лаков, подвергшихся аресту, попада­ет в статистику жертв политических репрессий. Вторая категория высы­лалась под надзор органов НКВД, что можно трактовать как политическую ссылку. Третья категория направля­лась на спецпоселения и не преследо­валась по политическим мотивам.

За десять лет в «кулацкой ссылке» умерло около 700 тысяч человек. При­чем большинство из них приходится на неурожайные 1930-1933 годы.

РФС: Погибшие в эти годы также причисляются к жертвам политиче­ских репрессий. Например, на Украине даже есть закон об уголовном пресле­довании за отрицание «Голодомора», который они считают исключительно геноцидом украинского народа.

Владимир Мединский: Число жертв голода 1933 года также варьи­руется от двух до восьми миллионов человек. Нынешние украинские по­литики утверждают, что голод яв­ляется целенаправленной акцией по уничтожению украинского народа. Но дело в том, что, во-первых, перво­причиной голода явилась вовсе не фи­скальная политика властей, а засуха, а во-вторых, только чуть больше трети жертв голода 1933 года пришлось на украинские земли, остальные погибли в Поволжье, Казахстане, на Северном Кавказе и других регионах страны. К слову сказать, цифры называемые на Украине, также не реалистичны. Если во всей стране погибло порядка трех миллионов человек, то на Украине ни­как не могло погибнуть свыше пяти миллионов.

РФС: Если уж брать все катаклиз­мы ХХ столетия, то нельзя обойти та­кое событие, как Гражданская война. Все мы помним «Окаянные дни» Ивана Бунина, красный террор, затопленные баржи с заложниками.

Владимир Мединский: Известно, что с осени 1917 до начала 1922 года население России сократилось более чем на 12 миллионов человек. Из них примерно 2 миллиона относится к бе­лой эмиграции, остальные являются жертвами боевых действий, между белыми и красными армиями, а также умершими от многочисленных эпи­демий. В эти годы сыпной тиф косил людей десятками тысяч.

Что касается непосредственно ре­прессированных, то, по данным ФСБ России, в 1918-1920 годах было осуж­дено 62 231 тысяч контрреволюционе­ров. Из них к расстрелу приговорили 25 709 тысяч.

В перестроечные годы из почти че­тырех миллионов политзаключенных было реабилитировано 2 миллиона 438 тысяч. Остальные не подлежали реабилитации. Среди них были фа­шистские преступники, власовцы, бандеровцы.

РФС: То есть те, кто сейчас активно популяризируется на Украине, в При­балтике… Что делать для того, чтобы переломить ситуацию?

Владимир Мединский: Прежде всего, говорить правду! Рано или поздно она пробьет себе дорогу. А если говорить о конкретных шагах, то недавно возродилось Российское военно-историческое общество, и я уверен, что его усилиями мы сможем переломить ситуацию с огульной клеветой на историю нашей страны.