Как начиналось МЧС

30 лет назад профессии «спасатель» не было как таковой. О том, как начиналось МЧС, о его прототипе и главных качествах спасателя «Парламентской газете» рассказал стоявший у истоков создания «чрезвычайного» министерства вице-спикер Совета Федерации, заслуженный спасатель РФ, Герой России Юрий Воробьев.

- Юрий Леонидович, как родилась идея создания спасательной службы?

- В конце 80-х годов прошлого столетия в стране произошло большое количество трагических событий — череда техногенных катастроф и стихийных бедствий: в 1986 году — авария на Чернобыльской АЭС, в декабре 1988-го — сильнейшее землетрясение в Армении, которое унесло тысячи жизней. Их последствия показали — государство не готово адекватно отреагировать на эти вызовы, оказывая необходимую помощь пострадавшим людям, предупреждать их о возможных бедствиях в будущем.

Эти объективные выводы, родившиеся на основе анализа ситуации, привели к тому, что в Советском Союзе начала формироваться Государственная комиссия Совета Министров СССР по чрезвычайным ситуациям, которую возглавил Виталий Догужиев. Одновременно и в РСФСР тоже начали задумываться о том, как создать свою собственную спасательную службу.

- Вы один из тех, кто стоял у истоков создания МЧС. Расскажите, каково это — создавать с нуля такую мощную и важную организацию?

- В декабре 1990 года было принято решение создать в России корпус спасателей на правах государственного комитета. Но как это сделать? Не было ни опыта создания такой структуры, ни научной, ни нормативно-правовой базы, ни специалистов. Профессии вообще не было как таковой. К примеру, в тарифно-квалификационном справочнике, существовавшем в Советском Союзе, не существовало даже категории «спасатель».

Единственное, что было, так это опыт и история предыдущих катастроф и бедствий, с которыми сталкивалась Россия, да и весь мир.

В апреле 1991-го Российский корпус спасателей возглавил Сергей Шойгу, а через 11 дней я пришел к нему, и мы вдвоем начали выстраивать эту систему.

Все тщательно анализировали, изучали опыт других стран, в том числе США, где, кстати, за 17 лет до появления Российского корпуса спасателей была создана так называемая ФЕМА — Федеральное агентство по чрезвычайным ситуациям. Отчасти именно это американское ведомство изначально стало прототипом МЧС России, хотя потом мы пошли дальше и расширили полномочия будущего министерства.

- Страна тогда находилась в переходном состоянии, разруха была во всех отраслях, и государству было непросто защитить людей, нуждавшихся в помощи и поддержке. Какая главная задача стояла перед новой службой?

- Прежде чем создать будущее МЧС, нам нужно было выстроить философию этого строительства, понять, как она должна выглядеть, чем должна заниматься… Мы для себя сразу решили, что задача будущего министерства — предупреждение чрезвычайных ситуаций, реагирование на них и оказание помощи пострадавшим. А главная цель — это, конечно, люди.

Причем изначально мы исходили из того, что каждый человек имеет право на помощь спасателей. Поэтому надо выстроить систему таким образом, чтобы даже один человек мог рассчитывать на нее во всех сферах жизни, во всех сложных ситуациях, даже бытовых.

- В своей книге вы написали, что, как любой руководитель, работоспособность этой системы вы проверяли на себе, участвовали во многих миротворческих и спасательных операциях. Что запомнилось больше всего?

- Повторю, что службу пришлось создавать практически на ровном месте, по крупицам накапливая опыт применения спасателей… Одна из первых наших операций — поиск погибших в 1991 году российских журналистов Виктора Ногина и Геннадия Куренного на территории воюющей Югославии. Кроме консульской службы, нам никто не помогал, мы сами готовили эту операцию, причем работали там не профессиональные сотрудники МЧС, а добровольцы.

Приходилось участвовать и в миротворческих операциях, в результате которых удавалось не только оказать помощь людям, страдающим от войны, и беженцам, покинувшим свои дома, но и остановить конфликты. Вот это уж совсем, казалось бы, не наша задача, но тем не менее мы и с ней справлялись. Так, в 1992 году нашими усилиями был погашен конфликт в Южной Осетии.

Наработанный опыт и технологии пригодились в дальнейшем при урегулировании военного конфликта в Приднестровье. Затем помогали установить мир на Балканах, обеспечить выживание людей в условиях сложной военной обстановки, в которой оказались народы Югославии. Наши гуманитарные конвои спасли немало человеческих жизней.

Такая работа — не в полной мере, конечно, — свойственна спасательной службе.

Тут есть и политика, и вооруженные конфликты, и сложные переговорные процессы.

Поэтому мы формировали службу из таких специалистов, которые могли бы решать все эти задачи.

- В одном из интервью вы сказали, что спасатель — это определенный склад человека. Меняются ли люди, которые выбирают вашу профессию?

- Люди, которые приходили к нам служить (в основном из Вооруженных сил, из различных специальных подразделений), менялись, безусловно. Становились другими. И здесь, несомненно, большую роль играла личность Сергея Шойгу, возглавлявшего МЧС. Он — лидер, умеющий вести за собой людей, уделять внимание каждому, сплотить коллектив, что очень важно. Формировалась такая команда людей-единомышленников, которая была не только чисто профессиональной, а высокодуховной, человечной. 

Помню, один из офицеров, пришедший к нам из ГРУ, говорил, что с удовольствием работает в спасательной службе, так как считает это дело более значимым и важным, чем то, чем занимался ранее.

Романтика спасения глубоко проникает в сердце людей, когда они приходят и работают в команде спасателей. Объединенные общей идеей, мы всегда с огромным энтузиазмом брались за самые трудные задачи, с пониманием того, что никто другой, кроме нас, сделать этого сейчас не сможет.

Так, весной 2001 года серьезное наводнение в Ленске уничтожило практически половину города. Уровень воды в реке поднялся почти на 30 метров, дома просто уносило потоком. Спасательную операцию приходилось проводить в тяжелейших условиях, а после ее завершения нам еще поручили восстановить жилье для людей. Опять же, казалось, это вообще не наш профиль. Но, учитывая особенности сибирского региона — где нет ни достаточной сети асфальтовых дорог, ни железнодорожных путей, чтобы оперативно подвозить стройматериалы, — выполнить задачу могли тогда только мы.

Все, что нам было нужно, доставлялось по воде судами речного флота, которые параллельно работали по программе Северного завоза. Это была фантастическая работа, мы контролировали каждый вагон, каждую машину, каждый контейнер грузов, который должен был прийти. А там еще надо было построить все в срок, до наступления холодов, да еще так, чтобы потом нам не сказали, что мы построили плохо.

- Получается, приходилось исполнять функции разных министерств?

- Для возведения домов и объектов инфраструктуры мы привлекали различные частные компании. При этом все финансирование лежало на Минстрое, МЧС занималось только организацией строительства, работой с людьми, их переселением и оказанием помощи пострадавшим. На самом деле это была уникальная операция, очень сложная. В условиях Севера за три месяца мы восстановили жилье для людей, уже в октябре все новые дома заселили.

Конечно, где-то мы брали на себя функции и Минобороны, и МИД, и МВД, и Минстроя, и Минздрава, и даже Минобразования. Но только для того, чтобы решить поставленную задачу, стабилизировать обстановку, оказать помощь людям. И это формировало многогранную команду людей, которая приобретала фантастический опыт и с которой можно было работать по разным направлениям.

Думаю, что в то время спасательная служба сыграла огромную и очень важную роль в становлении нашей страны, нашего государства, оказываясь там, где она была нужна.

- Как изменялись функции и задачи МЧС по мере становления?

- Состав и структура ведомства постоянно менялись, расширялись полномочия и сфера ответственности. Постепенно нам переподчинили государственную противопожарную службу, передали всю гражданскую оборону, то есть защиту населения и территорий во время войны, задачи, связанные с безопасностью на горных выработках, в шахтах, на водных объектах.

Кстати, вопросы безопасности на водах — это не только спасение людей, но и инспекция, контроль за многократно увеличившимся маломерным флотом. Когда нам передавали эту функцию, в стране насчитывалось 800 тысяч зарегистрированных судов, а когда мы заканчивали строительство этой системы, то их уже было полтора миллиона. Сейчас, думаю, это уже несколько миллионов судов.

Все это формировало новый облик ведомства, и нам приходилось готовить соответствующих специалистов, а для этого переделать всю систему образования в МЧС.

Мало того, такие сложные многогранные задачи нельзя было решить без современных технологий, поэтому встала проблема по созданию инновационных технологий и производству отечественного спасательного оборудования, приборов и различной другой техники, в том числе авиационной и автомобильной. Это была гигантская работа, и тогда казалось, что ее не решить, но нам это удалось.

Например, самолет-амфибия Бе-200 создан в те годы, когда никто ничего подобного не мог построить. Аппарат способен взлетать как с земли, так и с водной поверхности. Его используют и для тушения пожаров, и для поисково-спасательных операций. По ряду параметров у него нет аналогов в мире. Или взять, к примеру, малый вертолет для спасения в городах Ка-226. Пока отечественная промышленность не наладила его производство, мы вынуждены были закупать подобные машины в Германии.

Сейчас МЧС — это мощная система, государственный институт, который будет и дальше развиваться, потому что в мире становится все больше рисков и новых вызовов. Это — экологические и природные катастрофы, техногенные аварии, болезни, эпидемии, эпизоотии. Так что МЧС должно заглядывать за горизонт, чтобы видеть новые, неизвестные человечеству проблемы и быть к ним готовым.

Поэтому, когда меня часто спрашивали, что главное в успехе МЧС, как вы стали лучшим министерством системы спасателей в мире (по признанию других государств), я отвечаю: есть два секрета. Первый — это команда, особый корпоративный дух, который нужно уметь поддерживать, чтобы система работала как единый организм. А второе — наука. Без опоры на научные знания нельзя ни предотвратить чрезвычайную ситуацию, ни ее ликвидировать.

Сегодня МЧС — 30 лет. И уверен, у МЧС есть все, чтобы продолжать оставаться лучшей в мире спасательной службой и брать на себя всю большую ответственность за будущее мира, за безопасное будущее наших россиян.

- Скучаете по временам, когда сами принимали участие в операциях?

- Конечно, и не только скучаю, а стараюсь все-таки не уходить до конца из этой системы, из этого братства, всеми способами сохраняя связь. Бываю в институтах и академиях МЧС, где рассказываю курсантам о том, как создавалась наша служба, что мы закладывали в ее основу. Кроме того, мы поддерживаем молодежное движение через Российский корпус спасателей, через созданную нами кадетскую школу, которая патронируется МЧС.

Когда я уходил из МЧС, это было очень тяжелое решение. Но вынужденное: по здоровью я не мог продолжать службу. Если бы было возможно, я бы с удовольствием вернулся. Будь у меня вторая жизнь, я бы снова пошел в МЧС.

- Но все равно дело продолжается. Ребята из кадетской школы в Прионежье, которые всегда ждут встречи с вами, — действительно будущая смена нынешних спасателей. Какие перспективы у проекта?

- Там два направления. Есть клуб «Корабелы Прионежья», где 50 девчонок и мальчишек изучают технику парусного судовождения, историю Северного края и водных путей России, строят настоящие корабли и на них же проходят практику. А есть школа, расположенная неподалеку от клуба, где обучаются 150 мальчиков из Вологодской, Архангельской, Ленинградской, Московской и Ярославской областей, Карелии, Москвы и Санкт-Петербурга.

Эти ребята — отдельная моя забота и ответственность. Стараюсь не только открывать для них какие-то новые возможности, но и привозить на встречи интересных известных людей, организовывать различные экспедиции и путешествия. Я горд тем, что у меня есть возможность участвовать в судьбе этих детей. Очень важно, чтобы преемственность поколений спасателей не прерывалась.