К теме абортов в Конституции Франции

Как известно, парламент Франции проголосовал за внесение поправок в 34 статью Конституции, согласно которым «Закон определяет условия, при которых женщинам предоставляется гарантированная свобода прибегать к добровольному прерыванию беременности».

Таким образом, Франция стала первой страной в мире, в которой право на аборт стало конституционным.

Событие исключительно знаковое, особенно если учесть, что президент Макрон призвал включить право на аборт в Хартию Европейского союза об основных правах, сопроводив свое предложение фактически объявлением войны всем противникам этой идеи: «Сегодня не конец истории, а начало боя. Мы собираемся возглавить эту борьбу на нашем континенте, в нашей Европе, где реакционные силы нападают на права женщин, прежде чем атаковать права меньшинств», — сказал Макрон (цитата по France 24).

В этой связи имеет смысл проанализировать, что именно несет в себе закрепление такого права в основном законе страны, чтобы представить возможные последствия распространения такого решения на другие страны мира.

Много ведется споров относительно того, с какого именно момента зарождается жизнь человека или когда именно человек становится человеком. Конечно, можно формировать множество правовых реальностей, которые будут отрицать реальность объективно существующую. И мы знаем, что государство будет руководствоваться в своих действиях именно правовой реальностью, создание которой сегодня стало важнейшим методом биополитики, о чем я уже писал раньше.

Да, на уровне законов отдельно взятых стран по-разному относятся к аборту и признанию жизни до рождения. В частности, в России до сих пор права человека признаются только с момента рождения, а аборт можно совершать «по желанию». Однако у нас в различных иных правовых актах существуют противоречащие этому утверждению положения (в частности, о наследстве, а также решение Конституционного суда от 2023 года о праве еще нерожденного ребенка на получение выплаты моральной компенсации), что дает почву для политической полемики и надежду на законодательное признание жизни до рождения.

То, что Франция сформировала прецедент возведения «права женщины на аборт» до уровня Конституции, приводит к окончательному закреплению тенденций, которые видоизменяют современный мир, приводя к конфликтам и взаимному неприятию различных государств и обществ, а также отдельных людей.

При этом сам факт закрепления права на лишение жизни не в условиях чрезвычайного положения или в качестве возмездия за преступление, а «по желанию» в Конституции обозначает коренное изменение отношения к самому факту прекращения жизни. И эта биополитическая тенденция проявила себя незамедлительно: уже после принятия поправок в Конституцию, президент Макрон анонсировал новый законопроект  «об ассестированной смерти», то есть об эвтаназии. Как пишут СМИ, президент Франции указал, что решение о прекращении жизни будет приниматься некоей «медицинской бригадой» в диалоге с пациентом.

Нельзя не заметить и тот факт, что, защищая «право женщины», Конституция Франции окончательно отказывает мужчине в его отцовских правах и, таким образом, дискредитирует идею традиционной семьи как таковую. Традиционные отношения в семье становятся противоречащими основному закону страны. Ведь любое возражение мужчины, пытающего отстоять право своего ребенка на жизнь, будет автоматически означать нарушение конституционного права женщины, вне зависимости от того, в каких правовых отношениях они состоят — в браке или нет.

Ответственность — тоже важнейший аспект, который необходимо упомянуть. Во всех странах, где так или иначе разрешен аборт, ведется общественный диалог относительно моральной ответственности как матери, так и врача за прерывание жизни до рождения. После того как «право на аборт» закрепляется в Конституции, вопрос об ответственности упраздняется. Более того, он приобретает диаметрально противоположное направление. Совершая аборт, врач своими действиями «защищает конституционные права».

Это снова ставит вопрос о различиях в трактовке и понимании прав человека в зависимости от того или иного цивилизационного мировоззрения, а также о необходимости формирования собственных основополагающих документов, определяющих ценностное содержание нашего развития как нации.