Четверо смелых на «пупе Земли»

Северному полюсу и экспедициям, трагически, безуспешно или триумфально отправлявшимся к нему, посвящено бесчисленное обилие строк на многих языках мира. Среди этого обилия научных трудов, отчетов, воспоминаний, беллетристики и поэтических творений можно выделить стихотворную сказку поэта Дмитрия Кедрина, которую автор посвятил чуть больше восьмидесяти лет назад своей дочурке Светлане:

«То не странник идет, не гроза гремит, 
Не поземка пылит в глаза ему, 
— То приехал в Кремль бородатый Шмидт 
К самому Большому Хозяину. 
И сказал ему тот: «Снарядить вели 
Самолет, коль саньми не едется. 
Полетай ты на Север, на пуп Земли, 
Там живет госпожа ведмедица. 
Перед нею костер изо льда горит, 
Пролетают снежки, как голуби. 
В колдовском котелке она дождь варит 
И туман пущает из проруби. 
Оттого где не надо идут дожди, 
А где надобен дождь, там засуха. 
Ты к ведмедице той долети-дойди  
И котел этот спрячь за пазуху…»

Поэтом предельно точно и доступно для ребенка изложена суть уникального дрейфа папанинского квартета зимовщиков. Конечно же, ни о каком властвовании над погодой речь не шла, но распространенное выражение, что именно в Арктике находится кухня погоды, вполне вероятно, основано на кедринском образе.

НАНЕСТИ ПОЛЮСУ «ВИЗИТ»

Верно и все остальное — Отто Юльевичу Шмидту и впрямь доводилось докладывать Сталину в феврале 1936 года на специальном заседании Политбюро ЦК ВКП(б) о планах и получать добро на их реализацию. Здесь же предпочли организовать самолетную высадку, поскольку было понятно, что ни на лыжах, ни на собаках к «пупу Земли» не доставить все необходимое для затяжного путешествия по воле течений и ветров через всю Арктику. Доклад пилота Михаила Водопьянова, уже написавшего в своей книге к тому времени о такой возможности и прозванного за это летчиком-мечтателем, на том же Политбюро признали убедительным.

Что же касается самой идеи дрейфующей станции, то у нее было несколько «крестных отцов».

Первой подобной экспедицией был по сути дела корабль нансеновской экспедиции «Фрам». Фритьофу Нансену, очевидно, и принадлежит первенство в мечтах о стационарной станции во льдах, но об авиации великий норвежец не упоминал. Современные ему попытки достичь Северного полюса по воздуху оснований на ее поддержку не давали. Руалю Амундсену и Умберто Нобиле удалось пролететь над полюсом на дирижабле, но вторая попытка итальянца кончилась катастрофой, а его норвежский коллега пропал без вести при попытке отыскать выживших нобилевцев на гидроплане.

За семь лет до папанинцев об аэровысадке для создания станции писал известный исследователь Арктики Владимир Визе, сам мечтавший впоследствии примкнуть к четверке отважных, но отстраненный от участия в экспедиции врачами.

Зато Отто Шмидту удалось лично благословить Папанина, Федорова, Кренкеля и Ширшова на их беспримерное путешествие. От сына академика-полярника Сигурда Оттовича мне доводилось слышать, что его отец очень хотел лично совершить дрейф, но Сталин счел, что рисковать жизнью, а стало быть, опытом и знаниями Отто Юльевича будет для страны слишком расточительно. Правда, побывать на ближайших подступах к полюсу ему все же удалось, что отразилось даже в появлении в СССР экзотических имен: Оюшминальд (Отто Юльевич Шмидт на льдине) для мальчиков, Лашминальда (лагерь Шмидта на льдине) для девочек!..

Теперь мало кто помнит, что началу дрейфа предшествовала опять же беспримерная работа по созданию станции, в которой занято было в общей сложности тридцать пять человек, высаженных у полюса четырьмя самолетами и остававшихся на льдине вместе с авиаторами до тех пор, пока «СП-1» не была окончательно подготовлена к дрейфу. От «пупа Земли» ее отделяло всего тридцать километров, поскольку на самом полюсе подходящей для посадки самолетов льдины не оказалось. Сигурд Оттович, ссылаясь на семейные предания, говорил, что отца осаждали просьбами и уговорами разрешить вылазку к желанной для поколений полярников цели. Ведь на ней еще никто по сути дела не бывал. Сомнения в том, что Роберт Пири, которого конгресс США объявил покорителем точки, где сходятся меридианы, действительно побывал на ней, окончательно и бесповоротно еще никто не опроверг. Так что Шмидту и его сподвижникам пришлось должно быть немало побороться с соблазном. В итоге чувство долга и ответственность за судьбу экспедиции победили…

Как написал в своей книге герой спасения челюскинцев Михаил Водопьянов, самолет которого первым «прильдинился» близ полюса, «ведь дело было не в том, чтобы нанести полюсу «визит» и «открыть» его, а в том, чтобы обогатить этим открытием познания людей и принести им пользу».

К слову, «ведмедица» из кедринской сказки в некотором роде была реальной: когда по дороге к полюсу самолеты экспедиции совершили последнюю перед заветной льдиной посадку на острове Рудольфа, зимовщики додумались поставить у входа в дом застреленную незадолго до этого белую медведицу, в лапах которой был поднос с хлебом-солью, а на шее подвешен был «ключ от полюса». Шутка, по воспоминаниям Водопьянова, всем очень понравилась. Сейчас, конечно, такой юмор уже не в ходу, но тогда ни о каких «красных книгах» исчезающих видов еще не слыхивали, а белых исполинов на зимовках стреляли для собственного пропитания и кормления собак.        

Через две недели четыре самолета, оставив на льдине оборудование и припасы, ушли на Большую Землю, покинув четверых папанинцев, которых воистину ожидало неведомое, растянувшееся на 272 дня.

ДРЕЙФ ПО «БЕЛЫМ ПЯТНАМ»

Научные результаты экспедиции были таковы, что Академия наук СССР приняла в ряды своих действительных членов Евгения Федорова и Петра Ширшова. Иван Папанин и Эрнст Кренкель академических званий не удостоились, очевидно, по недостаточному образованию. Перипетии судьбы начальника экспедиции были таковы, что «его университеты» ограничились четырьмя классами. Несмотря на это, ему и Кренкелю все же присвоили научные степени докторов географических наук. Папанин же, по мнению многих, кто знал его лично, все же затаил обиду и впоследствии очень не любил академиков, с которыми приходилось иметь дело.

Этот трагикомичный эпизод я узнал от почетного полярника Валерия Владимировича Лукина, многие годы руководившего Российской антарктической экспедицией и дважды возглавлявшего станцию «Северный полюс». Обратившись к нему с просьбой оценить роль «СП-1», я не без удивления узнал, что сама наука при организации дрейфа была не вполне на первом месте. Главная задача, которую папанинцы уверенно выполнили, состояла в обеспечении метеоданными экипажей Валерия Чкалова, Михаила Громова и Сигизмунда Леваневского, первыми прокладывавшими воздушные трассы из Москвы в США.

Первые две попытки оказались успешными, обогатив авиаторов бесценным опытом и принеся немалые политические дивиденды Стране Советов. Леваневскому же цели по неизвестным причинам достичь не удалось — о судьбе экипажа по сию пору нет никаких достоверных сведений. После этой катастрофы сверхдальние перелеты у нас больше не предпринимали, но станция «СП-1» продолжала дрейф по «белым пятнам» на картах Арктики, множа банк научных данных, которыми никто прежде не располагал.

С 21 мая 1937 года по 19 февраля 1938 года продолжалась первая советская полярная экспедиция»

Получалось, что наблюдения Федорова и Ширшова воспринимались как бы солидным довеском к главной цели. Но этот-то довесок оказался столь драгоценен, что небожители-академики сочли возможным принять совсем молодых тогда исследователей в свои неохотно расступавшиеся перед новичками ряды. Миссию свою они выполнили, продолжая наблюдения чуть ли не до последних часов пребывания на тающей льдине перед тем, как их спасли от ледяной купели Гренландского моря ледоколы «Ермак» и «Малыгин». Не обходилось и без непредвиденных ситуаций. Ширшовские изучения океанских вод с первых дней привели к открытию невиданных наукой живых существ, которых Кренкель иронично называл в своих записках «блохами»…

СТАНЦИИ ОСТАЛИСЬ ЛИШЬ В ИСТОРИИ

Был в истории «СП-1» еще один важнейший, но зачастую недооцениваемый широкой публикой аспект. Папанин, возмещавший нехватку образования природной сметкой, энергичностью и богатейшим жизненным опытом, по сути дела заложил основы того, что сейчас именуют логистикой полярных экспедиций. Иван Дмитриевич прекрасно понимал, что на голом энтузиазме задачу не выполнить, ладно еще, если выжить удастся, и не упускал из виду того, на что особого внимания при организации таких акций прежде не обращали. Ему принадлежала идея разработки специального рациона для полярников с учетом особых условий их жизни и работы. По его требованию пищевики создали первую у нас чисто экспедиционную рецептуру, когда ни о чем подобном еще не подумывали.

Опыт организации «СП», которым ни одна из арктических стран не располагала, привлек в начале 90-х годов прошлого века внимание американцев, пригласивших наших специалистов создать совместную дрейфующую станцию в антарктическом море Уэдделла. Валерий Лукин, возглавлявший эту единственную в своем роде экспедицию, сказал мне, что партнеры из США были просто шокированы тем оборудованием, которое предоставили для работы российские специалисты. Некоторые приборы для них явились просто откровением. К сожалению, повторения таких совместных исследований не последовало. Мода на открытость сменилась новой эрой недоверия.

Сейчас и сами дрейфующие станции стали достоянием истории. Одной из причин называют глобальное потепление, из-за которого трудно отыскать подходящую для дрейфа льдину. Если после 1954 года в Арктике дрейфовали одновременно по две станции «Северный полюс», то сейчас не осталось ни одной. А заслуги их велики. Упомяну лишь, что наши атомные субмарины успешно выполняют задачи по боевому патрулированию подо льдами не в последнюю очередь благодаря тому, что послевоенные «СП» собрали бесценные сведения о водах, которые когда-то считались безжизненными и бесполезными, а ныне обрели статус стратегического плацдарма…

Дело было не в том, чтобы нанести полюсу «визит» и «открыть» его, а в том, чтобы обогатить этим открытием познания людей и принести им пользу»

ВТОРАЯ ВОЛНА ОСВОЕНИЯ АРКТИКИ

Между тем необходимость в регулярном и планомерном получении всего спектра сведений о происходящем в атмосфере, на льду и под ним ничуть не пропала, а напротив, ее научная и практическая ценность в будущем будет только возрастать. Так, заместитель председателя Комитета Государственной Думы по региональной политике и проблемам Севера и Дальнего Востока Владимир Пушкарев считает это одной из основных составляющих «второй волны освоения Арктики». Это касается уже открытых месторождений полезных ископаемых и поиска новых подземных и подводных кладовых, а также круглогодичной навигации по Северному морскому пути, который в обозримом будущем может заметно повлиять на смещение в наши высокие широты самых выгодных для мировой торговли маршрутов доставки грузов из Азии в Европу.

В этой связи депутат уверен, что дрейфующие станции в наше время не только не утратили свою роль, но и не уступают другим современным методам исследования. Его мнение заставило вспомнить предсказания Жюля Верна. Если ледяная твердь становится не слишком способной приютить полярников на время их многомесячного дрейфа, то почему бы не заменить ее в обозримом будущем плавучим островом наподобие того, что был описан великим фантастом, пусть даже в романе он служил не науке, а прихотям нуворишей. Подобный дрейфующий станционар может быть отбуксирован с помощью ледоколов в наиболее оптимальный район начала дрейфа, а затем отправиться в автономное путешествие вместе со льдами. При строительстве подобных станций пригодится имеющийся опыт строительства буровых платформ. Эта тема уже нашла отражение в государственных программах. Конечно, создание подобных плавучих научных центров потребует немалых затрат, но они будут использоваться многократно, а оснащение лабораторий может быть несравнимо с тем, что забрасывалось на льдины.

МНЕНИЕ

Фото РИА «НОВОСТИ»