Мёд — это здоровье нации и богатство страны!

Об этом мы разговариваем с главой Национального союза пчеловодов России Арнольдом Бутовым

РФС: Арнольд Георгиевич, на первый взгляд, с медом как будто все нор­мально. Он везде продается, да еще в ассортименте.

А. Бутов: Ваше впечатление обманчи­во. В столицу стекаются все медовые потоки, а на периферии может быть и дефицит меда. При том, что таких благоприятных условий для производ­ства меда и продуктов пчеловодства, как у нас, нет ни в одной другой стра­не мира. В России обильно выделяют нектар 3119 растений, до 75 процентов которых, а в ряде регионов даже до 85, — лекарственные. В этом смысле российский мед можно рассматри­вать как ценнейший лечебный пище­вой продукт.

РФС: Разве нельзя сказать то же са­мое о флоре Северной Америки, где лучший климат и, наверное, более бо­гатая растительность?

Бутов: Не-ет. Там такого разнообра­зия, как в России, нет. В США все рас­пахано! Как и в Европе. Высочайшая культура земледелия, каждый квадрат­ный метр используется по назначению. У нас же изобилие диких медоносов — степных, лесных, предгорных, луговых. По объемам производства лидирует Китай — 30 процентов мирового меда, затем Аргентина, Мексика, США. Мы на пятом месте. Но по ассортименту и качеству первые. На наши ярмарки приходят дипломаты всех посольств. Они в восторге от российского меда. Японцы закупают таежный мед тоннами. В Арабских Эмиратах сейчас им очень интересуются.

В русских пословицах по частоте употребления слово «мед» уступает лишь слову «хлеб». На Руси пчеловод­ство считалось делом, которое требует праведной жизни и нравственной чи­стоты. Наши предки знали толк в меде и высоко ценили его. С ним связаны названия 60 отечественных городов: Липецка (от «липец» — хмельной на­питок из меда), тамбовской Сапетки (улей из прутьев или соломы), Медыни и других. Употребляя выражение «ме­довый месяц», мы не задумываемся над его этимологией. А между тем оно используется не в переносном, образ­ном, а самом прямом значении. Ведь молодожены раньше после свадьбы целый месяц употребляли мед. Один из средневековых английских купцов, вернувшись домой, сказал: «Россия пахнет медом». При Иване Грозном предприимчивые бритты закупали у нас по 50 тысяч пудов меда для про­дажи по всей Европе.

РФС: А сколько раз мед упоминается в народных сказках и былинах!

А. Бутов: Бессчетно. До революции пчеловодство развивалось в монасты­рях, потом в крестьянских и купече­ских хозяйствах. На деревне главны­ми фигурами считались батюшка и пчеловод. Один лечил людей духовно, другой — физически. Каждый губерна­тор имел советника по пчеловодству. На Медовый Спас устраивались боль­шие праздничные ярмарки. В XIX ве­ке в России издавалось 26 изданий по пчеловодству — 22 журнала и 4 газеты. Толчок развитию отрасли дало созда­ние в период НЭПа пчеловодческого Союза (куда вошли производители меда, инвентаря и оборудования), ор­ганизация кооперативов. Когда в кол­лективизацию взамен его образовали Росколхозпчеловодцентр и частникам запретили заниматься промыслом, число пчелосемей сильно сократилось.

Потом власть спохватилась, и Ста­лин выпустил три постановления по развитию пчеловодства. Половину ме­да на протяжении всего советского пе­риода производили частники, которые сдавать свою продукцию могли только в потребкооперацию. А все капвложе­ния вносились в госсектор — колхозы, совхозы, охотхозяйства, заповедники и заказники.

РФС: Ну это понятно.

А. Бутов: Вместе с деньгами спускали план тоже. Пчеловоды стали химичить — мед выгребать весь, а пчел подкарм­ливать сахарным сиропом. А это одна сахароза — 99,9 процента сахара, тогда как в меде микроэлементы, витами­ны, энзимы, аминокислоты. Положено оставлять в северных районах, где зи­ма может семь месяцев продолжаться, 25 килограммов меда на улей, в юж­ных — от 10 до 15.

РФС: Значит, план виноват? А что, только у нас сахарком грешат?

А. Бутов: Да нет, конечно. И европейцы занимаются. И американцы сироп из кукурузного сахара подливают пчелам. Бизнес хочет наваривать любой ценой. В среднем с одного улья валовый сбор — где-то 50 килограммов, на Дальнем Востоке — до 70-80. Товарный мед — это то, что человек может забрать себе, за минусом пропитания пчел. Так по технологии положено. Пчела благодар­ное существо, божья угодница, она сто­рицей воздаст за заботу человека. Если этого не делать, у нее иммунная систе­ма садится, она заболевает, осыпается. Зимой северные пчелы живут более 7 месяцев, летом всего 30-35 дней.

РФС: Когда спят?

А. Бутов: Не спят они. Все работой за­няты. В клубе сидят, сохраняют мат­ку. На улице минус 40, а внутри клуба должно быть плюс 36 градусов. Одна замерзла — вовнутрь идет, и так сме­на караула все время происходит. Мед производит пчела, задача человека — помочь ей. Утеплить гнездо, почистить улей ранней весной, подкормить. Цен­тросоюз, закупавший мед, купажиро­вал его, то есть смешивал разные его виды, и отправлял большей частью на экспорт. Это было очень выгодно. Нынешнее разделение его по проис­хождению — липовый, донниковый, кипрейный, гречишный и так далее (собственно, как издавна и практико­валось) произошло после 90-х годов. И тут есть заслуга нашего Союза.

РФС: Придешь в магазин, а там у тор­говца на столе мед нескольких десят­ков наименований…

А. Бутов: Тут бы и насторожиться. У одного продавца столько быть не мо­жет. Другое дело на специализирован­ных ярмарках, где мы выставляем до 80 видов полифлерных и монофлерных медов. Ну гречишный — понятно. Эту культуру засеивают массивами. А откуда столько шалфейного или из горного каштана? Надо сразу уходить.

Значение меда для здоровья чело­века всем известно. Он полностью ус­ваивается организмом, очищает кровь, улучшает кровообращение до капил­лярного уровня. А мы закармливаем людей сахаром. Германия потребляет на душу населения 4,5 кг меда в год, сахара — всего 6, Россия соответствен­но — 700 граммов и 40 кг. Нечего удив­ляться, что диабет помолодел. Сахар-то появился сравнительно недавно, каких-нибудь 250 лет назад, а до того на Ру­си все было на меду — от напитков до консервирования брусники, черники и других твердых ягод. Кто потреблял больше меда — пчеловоды, старове­ры, — жили дольше и меньше болели. Неслучайно сейчас многие страны, в частности Япония, Бельгия, Казахстан, вводят в рацион детского и школьного питания по 15 граммов меда в день за счет бюджета. Мы же, наоборот, в 90-е годы приобщили подрастающее поко­ление к сникерсам, марсам и баунти.

РФС: Хватит ли в стране меда, чтобы увеличить его потребление?

А. Бутов: Сейчас Россия производит 102 тысячи тонн меда в год, 95 процен­тов которого на счету членов нашего Союза. Мы можем быстро нарастить его объем. Потенциал в стране исполь­зуется на 10 процентов. Вы знаете, что главное предназначение пчелы — опы­ление растений, сохранение флоры?

РФС: Тогда она должна находиться под защитой государства.

А. Бутов: Разумеется! Где пчела не об­работала цветок, нет и воспроизвод­ства. Есть биологическая норма содер­жания пчел на квадратный километр. Через несколько лет после поселения в Коломенском парке пасеки количе­ство видов растений с 17 выросло до 47. Сейчас в Москве газоны покрывают скрученным травяным ковром на син­тетической основе. Туда пчела никогда не сядет. Никакой цветок посторонний не вырастет. Ухудшается образование гумусного слоя, питающего деревья, и они погибают. А это легкие мегаполиса.

В Америке и других странах пче­ловод получает основной заработок за услуги опыления. Только произ­водители миндаля зарабатывают 6 миллиардов долларов благодаря пче­лам. Пчеловоду за день платят по 40 долларов за постановку в саду улья, а их у него от 500 до тысячи с лишним. На опыленном поле урожайность вы­растает в разы. В России, напротив. Чтобы встать на гречиху, донник или клевер, надо заплатить агроному или хозяину. Исключение — некоторые фермеры, у которых есть совесть и кто сам пчелой занимался. Те, у кого сады, фруктами платят.

РФС: То есть пчеловоды ждут от госу­дарства финансовой помощи?

А. Бутов: Нужна федеральная про­грамма развития пчеловодства, чтобы создать условия для производителей меда и защитить отечественного по­требителя от некачественной продук­ции. Главная проблема — сбыт. Произ­водитель получает самую малость, все сливки снимает посредник.

Что делать? Надо организовать сеть магазинов для торговли медом. Руко­водство страны — и Путин, и Медведев понимают важность отрасли, премьер давал соответствующие поручения Минсельхозу, но реакции нет. Это ме­ня удивляет. Государство должно кон­тролировать производство лекарств для пчел, субсидировать пчеловодов в профилактике и лечении особо опас­ных заболеваний, проводить бесплат­ные исследования пасек ветслужбами.

РФС: Вы говорите о сбыте. Почему бы вам не торговать на рынках?

А. Бутов: Такие попытки делались. Еще несколько лет назад наш Союз, объединяющий 65 регионов, прово­дил совещание с приглашением всех директоров московских рынков. Они согласились выделить по одному-два места пчеловодам. И что? То песок в мед насыпят, то милиционер, то вет­врач придет… Там хозяева-перекуп­щики установили свои порядки. Пче­ловод потерпит-потерпит и уходит. Не могу, говорит, больше.

Начали проводить большие ярмар­ки в столице — Гостиный двор, по­том Манеж, Коломенское. Затраты на 2-месячную аренду и рекламу с 60 тысяч рублей выросли до 300 тысяч, что неподъемно для добросовестных пчеловодов. Организацию торгов пере­хватили люди, которых мы выгнали из Союза за то, что они химичили с ме­дом. Трутни не только в улье есть. Я противник ярмарок выходного дня на улицах. Рядом проезжая часть, через три часа в открытую кубышку с медом попадает вся атмосферная гадость. Так только фасованный товар можно про­давать. Нужна сеть специализирован­ных магазинов. В столице, по одному в каждом округе, мы готовы построить и сами. Но пока вопрос не решается. Ярмарки же Союз будет проводить те­перь в ВК «Крокус-Экспо».

РФС: Фальсификация меда — это ведь тоже проблема сегодня?

А. Бутов: Большая! Это результат пого­ни за прибылью. У пчелы врагов много — шершень, птички разные, мыши, но самый главный — жадный пчеловод. Он забирает у нее последнее, заме­няя его мертвым энергетическим про­дуктом — сахаром. Конечно, от этого страдает не только пчела, но и каче­ство меда. Добавляют в него мятную эссенцию, лавандовое масло и другие ароматизаторы. Вмешательство пере­купщика в структуру продукта — не просто обман покупателя, но насто­ящее кощунство! Мы издаем журнал «Пчелы плюс» в помощь любителям меда, где даем советы, как не стать жертвой мошенников и отличить сур­рогат от натурального продукта.

Или еще закупают китайский мед и выпускают БАДы, состоящие на 9/10 из сахарной пудры. Обливают их рас­твором якобы из 300 трав и продают с 400-процентной наценкой. Спраши­вается, зачем нам завозить мед, когда мы при малейшей поддержке государ­ства способны быстро в разы увели­чить производство? Все защищают свои рынки. США ввели на ввоз меда 180-процентную пошлину, страны Бал­тии — 100-процентную, Турция вообще запретила его. Там правительство, ре­шая проблему занятости населения, живущего в горных районах, выдало желающим заняться пчеловодством семьям бесплатно по 10 ульев и бес­процентный кредит сроком на пять лет. И дело пошло. На мероприятиях Всемирного конгресса Апимондии присутствует министр сельского хо­зяйства, все губернаторы, на послед­нем в Киеве от Турции было 185 пче­ловодов.

РФС: У нас не так?

А. Бутов: Даже близко ничего подоб­ного. Минсельхоз отказал в небольших средствах на поездку делегации луч­ших пчеловодов и ученых на Киевский конгресс, чтобы показать российские достижения — уникальную линию производства вощины, медогонку, воскотопку. Профильные министры мно­гих стран участвовали в нем, из Китая даже вице-премьер, послы. Из посоль­ства РФ на Украине не было никого. Такое равнодушие непонятно. Мед — это ведь выгодно и для госбюджета, и для здоровья нации.

Мы организуем в Москве курсы пчеловодов. Плата небольшая — тысяча-полторы рублей в месяц. Приходят пенсионеры, и не только. После обуче­ния они едут на трехмесячную прак­тику в Рязанскую и Тульскую области. С некоторыми я потом встречался. Людей просто не узнать. Окрепли, по­свежели, кто-то и судьбу свою устро­ил. В ряде государств за организацию такого обучения государство дает премию, у нас отвечает повышением арендных ставок за помещение.

РФС: Качество меда зависит от реги­она?

А. Бутов: Конечно. Чем лучше земля, тем выше насыщенность всеми биоло­гически активными растениями. От­личный мед из черноземных областей — Курской, Тамбовской, Орловской, Воронежской. В Подмосковье тяжелые суглинистые почвы. Но хороший тра­востой и вовремя проводимые вспаш­ки увеличивают гумусный слой. Мед получается тоже хороший. Только вот под столицей все больше поля «засе­ивают» коттеджами. Или бизнесмены закупают большие участки земли в один-полтора гектара, засевают трав­кой, тут пинг-понг, волейбол и предо­ставляют площадки для шашлыков по выходным. А рядом пчеловод живет. И он оказывается лишним. Минсельхоз ничего лучшего не придумал, как обязать ставить двухметровые заборы. Я весь мир объехал и нигде ничего по­добного не видел. Не ценим мы землю. Надо категорически запретить ее вы­вод из сельхозоборота.

РФС: Арнольд Георгиевич, а правда майский мед самый ценный?

А. Бутов: Майский… За этим часто скрывается обман. Такого меда очень мало, он производится лишь на юге страны. Пчел-то, в отличие от цыплят, по весне считают. После зимовки от 50-60 тысяч особей остается половина. Поэтому в мае пчела расширяет свой состав и выкармливает медом расплод. И мудрый пчеловод ей не препятству­ет. Ну, некоторые особо предприимчи­вые дельцы берут старый мед, греют и продают как свежий. Или растапли­вают подсолнечниковый мед и выдают за расторопшу. А она только в августе выделяет нектар и никогда ранней весной, разве что на юге. В это время мать-и-мачеха, ива, орешник — и все.

РФС: Получается, что и тут фальси­фикация происходит… А что еще надо иметь в виду, когда покупаешь мед?

А. Бутов: Спрашивайте паспорт пасе­ки, сертификат на товар у продавца. Если человек из Краснодарского края, а торгует башкирским или алтайским медом, сразу вопрос возникает. Брен­ды раскрученные, поэтому под ними очень часто продается совсем другой мед. Но марийские, дальневосточные, вятские, вологодские меда ничем не хуже. Недавно наивысший балл при исследовании в Институте пчеловод­ства получил мед Романа Очеретя­ного из Якутии. А вот от китайского, которого на российском рынке очень много, из-за его низкого качества мир уже отбрыкивается, но у нас он прода­ется часто под маркой отечественного.

Основным показателем натураль­ности и зрелости меда является диастазное число, определяемое только лабораторным способом. Чем оно вы­ше, тем качественнее мед. Так называ­емый дикий мед, за которым гоняются некоторые любители, на самом деле маркетинговая уловка. Продают его в 20 раз дороже. Товарного меда из дуп­ла быть не может. Был случай, когда Владимира Путина в одном регионе им угостили. Часть продукта нам да­ли на исследование, и оказалось, что он на несколько параметров уступал обыкновенному улевому меду. Пойми­те, в дупло может и мышь залезть, и дятел, и синичка залететь… А в улье производство меда под контролем че­ловека.

РФС: Вы мне прямо глаза раскрыли. Рекламные уловки изощренны…

А. Бутов Вот для чего мед и должен продаваться под контролем, в специализированных магазинах. В каждом районе России нужно иметь свою «лавку пасечника», где бы местные пчеловоды продавали свою продукцию местному же населению. Сейчас их насчитывается 37. Есть четыре магазина, где торгуют сами пчеловоды. Ни одной жалобы на качество продукта! Мед — это здоровье и долголетие. Накормим себя, а потом будем кормить мир. У нас есть все для того, чтобы вернуть себе звание медовой державы. Пчеловодов надо поддерживать, потому что они сохраняют нашу природу, приумножают ее и доставляют человеку уникальные продукты.