«РФ-сегодня»

 — Александр Викторович, на прошлом форуме состоялась представительная дискуссия о судьбах Сибири с участием председателя федерального правительства Дмитрия Медведева. Теперь вновь ожидаются дебаты о восточном векторе развития России. Вечная тема?

 

—  Для нас, сибиряков, — да. Перспективы развития Сибири традиционно являлись одной из центральных тем Красноярского экономического форума на всем протяжении его короткой, но достаточно продуктивной истории. И это вполне закономерно. Где, если не здесь, в центре страны, обсуждать проблемы огромного макрорегиона, от которого во многом зависит экономическое, финансовое, а в конечном итоге и социально-политическое самочувствие России. О развитии Зауралья мы спорили и на заседаниях Сибирского экспертного клуба, сформированного на базе СФУ. Но сейчас тональность и содержание обсуждения сибирских перспектив меняются.

 

— Совершенно верно. Если раньше наши дебаты в основном сводились к обоснованию самой необходимости ускоренного развития Сибири, то сейчас актуальность приобретают другие, более практические вещи. Президент нашей страны Владимир Путин в своем декабрьском послании четко дал понять: восточный вектор развития России является ее приоритетом не только на ближайшую, но и на отдаленную перспективу. Вопреки настойчивым рекомендациям ряда наших зарубежных «доброжелателей» и их отечественных последователей, настаивавших на свертывании социально-экономической активности в Зауралье, Россия намерена действовать прямо противоположным образом — именно здесь создавать свою главную экономическую опору и плацдарм продвижения в будущее. Такое решение мне представляется абсолютно верным и своевременным.

 

— Разумеется. Теперь перед нами встала новая прикладная задача — в короткие сроки предложить управленческий инструментарий воплощения этого стратегического решения в жизнь. Когда я говорю о нас, то имею в виду прежде всего самих сибиряков. На разных исторических этапах государство российское вкладывало немало сил в создание достойного интеллектуального потенциала в зауральских территориях. И сегодня, делая особую ставку именно на этот регион, оно вправе рассчитывать на активное, а может быть, и решающее участие в реализации глобального начинания тех, кто связывает с этой землей свое будущее.

— Хороший вопрос, всеобъемлющий. В последние годы было представлено достаточное количество работ по проблемам и перспективам развития Сибири и Дальнего Востока. Над аналитическими докладами, стратегиями и программами работали большие коллективы специалистов, ученых и экспертов. Не претендую на принципиальную новизну своих идей. Постараюсь заострить внимание на основных моментах с тем, чтобы на Красноярском экономическом форуме был сделан следующий шаг — предложены реалистичные организационные решения, позволяющие воплощать эти замыслы в жизнь.

 

Итак, фундаментальным, на мой взгляд, является тезис о том, что разворот на Восток означает не просто реализацию здесь отдельных, пусть и масштабных проектов, а качественно иное развитие Зауралья.

 

Как известно, Сибирь и Дальний Восток производят сейчас $390 млрд из $527 млрд российского экспорта, что составляет 74% от всей экспортируемой нашей страной продукции. Все это дает больше половины всех поступлений в федеральный бюджет.

 

Однако уже сейчас на этих территориях начинают проявляться отрицательные тенденции — деградирует машиностроительный комплекс, отстает социальная сфера, балансирует сальдо миграции… Чтобы сохранить и упрочить сибирское ядро устойчивости, необходим целый комплекс мер по улучшению здесь предпосылок экономической и социальной активности.

 

— Не совсем так. Важны не столько местечковые интересы сибиряков, сколько кумулятивный эффект в масштабах всей страны. Развитие Сибири — тот рычаг, опираясь на который, нужно придать мощный импульс развитию России. Это может стать драйвером экономического роста всей страны, определяющим перспективы России в XXI столетии. Необходимо создавать перерабатывающие производства высоких переделов, развивать горное и нефтегазовое машиностроение, производство дорожной и строительной техники, формировать полноценный инновационный сектор.

 

Стратегической же целью должно стать повышение уровня жизни не только на зауральских территориях, но и в самой центральной России. Огромный макрорегион Сибирь, протянувшийся от Урала до Тихого океана, должен «вытягивать» всю страну, но не за счет «сырьевых денег» для потребления, а за счет наращивания комплексов высокотехнологичных производств вокруг ядра добывающей промышленности.

— Да, но совсем с другой отдачей. Нам нужно делать ставку на минерально-сырьевой сектор. В нем конкурентное преимущество Сибири — так зачем от него отказываться? Конечно, можно бить в барабаны и призывать к производству продукции с высокой добавленной стоимостью, развитию неких абстрактных инновационных производств в противовес сырьевым. Но вряд ли это разумно. Как показывает мировая практика, передовые подходы даже в сфере добычи и первичной переработки сырья требуют высокотехнологичных и наукоемких решений. А это в свою очередь прямо и косвенно стимулирует множество смежных видов научной, производственной и сервисной деятельности. Включая и так называемые инновации, которые в этом случае будут внедряться здесь и сейчас, а не за тридевять земель и когда-то.

 

— То-то и оно! Как наглядно свидетельствует российский опыт, сам по себе такой механизм может и не заработать. Освоение природных ресурсов, нацеленное только финансовый результат, зачастую проявляет свой позитивный эффект далеко за пределами Сибири и даже России, оставляя на родине все более примитивную экономику и разрушительные экологические последствия. Нужны специальные стимулы, которые бы принуждали предприятия сырьевого сектора ориентироваться не на быструю коммерческую отдачу, а на системный позитивный эффект от протекционистского развития кооперационных связей в рамках национальной экономики в целом и регионов присутствия в частности.

 

Нам нужно «зарастить» разрывы в экономическом теле страны между секторами экономики и между регионами. Нельзя считать нормальной ситуацию, когда ресурсодобывающие компании закупают за рубежом современные технологии и оборудование, оставляя без заказов предприятия отечественного машиностроения; когда российские инновации не востребованы производством внутри страны, но, будучи проданными за рубеж, работают на развитие экономики других стран.

 

— Опыт Норвегии с сильным ресурсодобывающим сектором говорит о том, что при правильной государственной политике в стране с нуля может быть создана высокотехнологичная нефтегазовая отрасль и обеспечивающий ее сектор передового машиностроения. За 20 лет Норвегия не только стала одним из значимых игроков в области добычи нефти и газа, но и мировым лидером в производстве технологических инноваций для нефтегазовой промышленности.

 

Вот и Сибирь хотелось бы ориентировать на современное машиностроение,  на поиск и воплощение в жизнь прорывных научно-технических решений. Но все это имеет больше шансов стать реальностью, если будет строиться не на пустом месте, а станет естественным продолжением качественно иной работы с тем, что у нас уже есть. А именно — с нашими богатейшими природными ресурсами.

 

— Крупные сырьевые компании должны быть здесь локомотивами. Они обладают наибольшими финансовыми возможностями, современными управленческими практиками и реальным опытом международного экономического сотрудничества. В то же время они продолжают эксплуатировать во многом устаревшие технологии добычи и переработки, которые нуждаются в серьезной модернизации. А значит, здесь есть поле деятельности для отечественных предприятий и структур, которые призваны предлагать новые научно-технические решения и создавать конкурентоспособный продукт.

 

Сотрудничество ФПГ с регионами сегодня практикуется в виде соглашений о социально-экономическом партнерстве, создания координирующих органов типа советов по развитию, совместной реализации отдельных проектов. К примеру, у нас в крае компанией «Роснефть» в рамках Сибирского федерального университета создан и успешно действует институт нефти и газа, прилагаются заметные усилия по «втягиванию» ряда краевых предприятий в орбиту ее производственных потребностей. Но в целом масштаб и содержательное наполнение такого взаимодействия зависят от доброй воли собственников предприятий и политического веса региональных руководителей. А это, само собой, не может служить надежной основой долговременного и устойчивого развития территорий.

 

Механизмы закрепления региональной составляющей в регионах добычи природных ресурсов применяются сейчас в странах с классической рыночной экономикой. Существуют и документы, их регламентирующие, — так называемые сырьевые хартии. И при условии принятия на сей счет политического решения они могут быть в короткие сроки адаптированы и представлены в виде конкретных организационно-правовых предложений.

 

— И может, и должна. На мой взгляд, нужна либерализация системы управления в этой сфере. Пусть сибирские территории получат право более активно участвовать в решении вопросов недропользования. Трудно, например, объяснить, почему выдача лицензий и подготовка соглашений по условиям их выполнения (за исключением общедоступных полезных ископаемых) находятся вне компетенции региональных органов власти. Почему бы не задуматься о целесообразности возврата в сферу недропользования правила «двух ключей»? Это сделает практику принятия соответствующих решений более обоснованной и эффективной.

 

Расширение так называемых «горных свобод», корректировка законодательства о недрах, водных и лесных ресурсах придаст предпринимательской деятельности в этой сфере утраченную привлекательность, усилит здоровую конкуренцию, будет способствовать притоку в Сибирь сильных инициативных людей, которые всегда были главной движущей силой освоения этого сурового края.

 

Живую ткань экономики должен создавать бизнес, ориентированный на эффективность своих вложений. Его стимулирование неизбежно потребует использования льготных систем налогообложения для территорий опережающего развития, а также пересмотра тарифной политики в обеспечивающих отраслях.

— Нужно стремиться к тому, чтобы в Сибири можно было не только выгодно и интересно работать, но и комфортно жить. А это требует принципиально иных подходов к обустройству сибирских территорий.

 

За последние пятнадцать лет внешний облик и инфраструктура многих регионов Сибири и Дальнего Востока существенно изменились. Улучшилось транспортное сообщение, серьезный толчок получили наука и образование, построены крупные медицинские центры, учреждения культуры, спортивные объекты. После проведения саммита АТЭС радикально преобразился Владивосток, ускоренное развитие ожидает Красноярск в связи с предстоящей зимней Универсиадой. В основном эти решения — следствие федеральной поддержки.

 

В то же время возможности самих территорий, даже при впечатляющих масштабах экономики, достаточно скромны. Главный ограничитель — сложившаяся система межбюджетных отношений. В этом плане показательна ситуация в Красноярском крае, на территории которого с 2009 года общий объем налоговых платежей возрос более чем в 4 раза, тогда как прирост регионального бюджета составляет чуть больше 40%. При росте ВРП с 749 млрд до 1 трлн 360 млрд рублей край с трудом выполняет свои финансовые обязательства, прибегая для этого к предельно допустимым заимствованиям.

 

Корректировка системы межбюджетных отношений, о которой говорится уже давно, необходима для того, чтобы придать сибирским регионам-лидерам должную мотивацию и использовать зарабатываемые здесь финансовые средства для решения инфраструктурных задач, максимально приближенных к потребностям населения. Сибирь нужно не только развивать, но и давать ей развиваться — очевидность этого тезиса вряд ли нуждается в обосновании.

— Предложения о размещении в Зауралье центральных офисов крупных сырьевых корпораций, инвестиционных институтов, банков развития, федеральных государственных структур, занимающихся природными ресурсами, уже не вызывают отторжения. Более того, недавно было заявлено о том, что председатель правительства России поручил проработать вопрос о переносе на Дальний Восток офисов некоторых крупных госкомпаний и ряда ведомств.

 

Знаете, в Северной Америке есть общепризнанная сырьевая столица — Торонто. Там работает биржа инвестиционных проектов в минерально-сырьевой сфере, проводятся мировые экономические форумы по соответствующей тематике, сосредоточены научно-исследовательские и производственные структуры, занимающиеся горно-металлургической техникой и геологоразведкой.

 

Полагаю, что с учетом мощного потенциала и перспектив разработки гигантских запасов полезных ископаемых на территории края на роль ресурсной столицы Евразии вполне может претендовать Красноярск.

 

Закрепление соответствующих структур в Зауралье не только повысит результативность их собственной деятельности, но и придаст разноплановую социальную динамику региону их присутствия. И что немаловажно, это будет служить дополнительной федеральной скрепой, обеспечивающей прочность общероссийского политико-территориального пространства.