Сергей Кисляк: России «Большая семерка» уже не нужна

13 июня в итальянском городе Бриндизи начинается 50-й саммит «Большой семерки». Юбилейная встреча проходит на фоне того, как G7 «теснят» молодые организации, такие как БРИКС и G20. Как «семерка» пришла к такому печальному итогу и какое будущее ждет организацию? Об этом «Парламентская газета» поговорила с первым заместителем председателя Комитета Совета Федерации по международным делам, бывшим послом в США, Сергеем Кисляком, который лично участвовал в работе России в «Большой восьмерке».

Свой среди чужих

- Когда Россия решила присоединиться к «Большой семерке» в 1990-е годы, был ли в этом практический смысл с учетом того, насколько эта международная структура оказалась буквально враждебной к нам?

- Я думаю, что подобные рассуждения логичны из сегодняшнего дня, когда мы убедились, насколько «семерка» оказалась способной деградировать. Но представьте себе мир и нашу страну в 1990-е годы. Тогда существовало не так много многосторонних механизмов согласования взглядов по ключевым глобальным проблемам. «Семерка» была одним из немногих форматов, где обсуждались серьезные вопросы, которые были интересны и нам.

Кроме того, в нашем участии в G7 существовали возможности для начала формирования механизмов, которые в новых условиях, то есть после окончания холодной войны, содействовали бы согласованию взглядов различных стран по вопросам, которые являются существенными для многих. Эта цель могла быть достигнута, правда, с важной оговоркой — если бы наши партнеры по формату работали порядочно и равноуважительно.

Более того, наше присоединение к этому механизму объективно меняло характер того, что ранее было «семеркой». Теперь западным странам надо было согласовывать позиции по ряду актуальных международных и даже глобальных вопросов с нами.

- А сложно было отстаивать свою точку зрения в такой ситуации?

- Трудно. Зачастую было заметно, как наши западные партнеры пытались просто встроить Россию в ту систему взглядов, которую они для себя сформировали и изначально считали верной. Мы это видели. Однако у нас были собственные идеи. Была и довольно существенная сопротивляемость позициям, для нас неприемлемым. В конечном счете кое-что удавалось делать, для нас потенциально полезное.

Предугадали, но не предотвратили

- А какие самые яркие страницы нашего участия в организации вы можете назвать?

- Запомнился саммит G8 в Санкт-Петербурге в 2006 году. Это был один из самых полезных и самых интересных саммитов в «восьмерке».

Напомню, что главной идеей саммита была необходимость работы на основе долгосрочных договоренностей, которые обеспечивали бы как устойчивость рынка для потребителей энергии, так и возможности для предсказуемого развития источников энергии в странах-производителях. Мы говорили тогда о важности предсказуемой, добросовестной устойчивости партнерства в этой сфере. Что же мы видим сегодня? Механизмы закупок и поставок энергоносителей превращены в инструмент экономической, да и политической борьбы с нашей страной. Нередко, однако, в ущерб собственным экономическим потребностям некоторых из западных стран.

Кстати, тогда же мы в формате «восьмерки» обсуждали задачи серьезного партнерства в борьбе с инфекционными заболеваниями. Это тоже по нашей инициативе. Пандемия, затем поразившая всех, показала, насколько мы были правы, настаивая на важности сотрудничества в этой сфере. И то, что на Западе снова впоследствии действовали последовательно эгоистично, лишь подтвердило изначальную ограниченность в подходах стран G7. Страны «семерки» серьезными партнерами не стали.

В целом же G8 могла бы вносить полезный вклад в решение многих проблем, в том числе глобального характера. Но США и их союзники видели «восьмерку» через узкую призму своих интересов. Этот механизм стал жертвой своих же создателей из числа «семерки», которая в результате и сама деградировала чрезвычайно.

- А не было за время вашей работы ощущения того, что Россия является в «Большой восьмерке» чужеродным элементом?

- Мне не нравится слово «чужеродный элемент» применительно к России, потому что, может быть, именно наши бывшие партнеры и оказались чужеродным элементом для возникавших было зародышей механизмов реальной многосторонности. Теперь «семерка» теряет свой удельный вес и в результате — свою ценность. Более того, как собеседник она теряет свою привлекательность для многих государств. В современном мире есть альтернативные, более сбалансированные и инклюзивные механизмы, прежде всего «двадцатка». Там страны G7 присутствуют, являясь частью процесса, который складывается как один из элементов объективно формирующегося полицентричного мира. Теперь есть и БРИКС — механизм с растущей привлекательностью для мирового большинства. Мир меняется, уверен, что к лучшему.

Если же говорить о специфике нашей работы в G8, то действительно бывали ситуации, когда мы были «одни против всех». Бывало, что наши «друзья» согласовывали свои позиции у нас за спиной. Затем, встречаясь с нами, пытались убедить принять их точку зрения без каких-либо критических поправок.

В качестве примера — опять же Петербургский саммит, во время которого случился очередной кризис на Ближнем Востоке. Западные страны, проконсультировавшись между собой ночью, наутро выложили нам сверстанный ими проект заявления «восьмерки» по этому вопросу. Мы отставили этот проект в сторону и заставили делать новое совместное заявление, разрабатывая его практически с белого листа. В итоге вышел более сбалансированный документ. Он фактически был подготовлен в русле того, что мы продвигали в ООН. И хотя, конечно же, текст был компромиссным, он точно не был отражением односторонней западной позиции.

Тем не менее мы сделали все, чтобы использовать этот непростой механизм для того, чтобы постепенно формировать более сбалансированные форматы дискуссий. То, что сейчас стало «двадцаткой», вызрело из необходимости поиска таких форматов, где учитываются не только взгляды западных коллег, но и точки зрения других государств — России, Китая и сейчас многих других, включая из числа стран БРИКС.

Кстати, если задуматься о «весе» групп государств при обсуждении экономических вопросов, то сегодня БРИКС по совокупному ВВП не только не меньше, но уже и несколько обогнал потенциал G7. Другими словами, в меняющемся мире удельный вес «семерки», ее привлекательность для других стран, существенно упал по сравнению с временами, когда клуб западных стран был, по сути, монополистом.

Молодежь наступает на пятки

- А что вы ждете от ближайшего 50-го саммита «Большой семерки»?

- Честно говоря, ничего от этого мероприятия не жду. «Семерка», строго говоря, нас мало сейчас интересует. Ее действия и намерения предсказуемы и понятны, причем ее участники зачастую повторяют все то же самое в своих других форматах — НАТО, ЕС. Все вместе это превращается в постоянно развивающуюся систему усилий западных стран, пытающихся противостоять объективным процессам формирования многополярного мира, где их позиции резко сокращаются.

Вне зависимости от того, что скажет «семерка», мы должны быть готовы защищать собственные интересы и позиции. У нас есть для этого необходимые инструменты, самый главный из которых — спокойное, устойчивое развитие нашей страны, которое, безусловно, будет продолжено. И все у нас будет стабильно.

- А если закончится эта конфликтная ситуация вокруг России, надо ли нам возвращаться в «Большую семерку»?

- Я не верю, что наши западные партнеры наберутся мудрости, чтобы в обозримом будущем отказаться от механизмов санкций и давления в отношении России. Они сами себя загнали в такую ситуацию. При всех обстоятельствах для новой «восьмерки» серьезного места в будущем не вижу. Западные страны могут иметь свой механизм консультаций, но основные решения, которые будут определять согласованное мнение большинства в мире, будут приниматься не в G7, а в других форматах — в «двадцатке», в БРИКС, в других растущих институтах регионального и даже глобального взаимодействия.

Читайте также:

• Дело Гитлера: кто готовит новую войну Берлина с Москвой