Сербия: кто выигрывает?

Начну с исправления ошибки, допущенной мною в предыдущем материале «Идееспособность». Упомянутое в нем пророчество «Европа будет единой, пока она коллективно выигрывает» принадлежит британскому премьеру Гарольду Вильсону. Так он высказался во время встречи с президентом США Линдоном Джонсоном в 1966 году. Другое дело, что тема выигрыша или проигрыша сегодня приходит на память в связи с событиями в Сербии.

Сербы «политизированы, как все славяне, но упрямее русских»

Начну издалека. Двухлетняя погруженность в балканские дела в конце 90-х годов оставила противоречивые впечатления. С одной стороны, события в бывшей Югославии имели много общего с тем, что в те же годы переживали и мы. Кстати, когда Милошевичу привели нас в пример как страны, не допустившей межнациональной войны, формально еще югославский лидер высказался в том смысле, что война на бывшей советской территории еще впереди. С другой стороны, за внешней похожестью на нас скрывается нечто нам непонятное. Это подтвердило и недавнее — в январе этого года — посещение Сербии. Многочисленные встречи с осведомленными сербами — на фоне антивластных протестов — оставили все те же неоднозначные впечатления.

Сначала — о хорошем. Не только спланированное, но и обыденное общение с белградцами оставило ощущение дружеского расположения к России. Не только пожилые, но и относительно молодые люди охотно провожали нас до «запутанного» адреса, по возможности подводя к недавно поставленному памятнику Николаю II.

Показательная деталь: пожилой житель Земуна, узнав, откуда мы приехали, «добротно» процитировал Пушкина (в ответ я напел «Девоjко мала — песмо мога града»). Но это еще не все: мне был дан совет обязательно побывать у руин правительственных зданий, разрушенных во время «бомбардованья НАТОа». Помните, мол, кто они такие!

Практически все собеседники — от статусных до уличных — задавали вопрос о поддержке в России Путина. В отношении Украины большинство из них — на нашей стороне. Тем более что самые популярные уличные граффити — это «Косово и Метохиjа — jе Србиjа» и «Смрт НАТОа». Но русский язык почти забыт, а английский — на уровне школьной программы. Даже потомок русских эмигрантов, которого я встретил на «русской (белогвардейской) площадке» кладбища Нове гробле (у памятника «Спите орлы боевые»), по-русски уже не говорит. Но подвел к надгробию с «щемящей» надписью: «Помни Дунай и Фонтанка». Спасибо бывшему губернатору Петербурга Полтавченко за реставрацию сотен надгробий на «русской площадке»…

Существеннее другое: из общения с местными социологами следует, что Сербия — единственная страна Европы, где статистически отсутствует враждебность к России (критическое (но не враждебное!) отношение к нам демонстрируют лишь 12 процентов граждан страны). То есть абсолютное большинство — в целом «за Россию».

В остальном не все так радужно. Итогом послеюгославского развития страны стало хроническое противостояние многочисленных партий-«странков» — разрозненных и непоследовательных, легко меняющих ориентиры и мимикрирующих от евродемократии к социализму, а потом к национализму и обратно. Единства нет не только в обществе, но часто и в семьях, прежде всего между «отцами и детьми». Общественные расколы подтверждаются и социологами: сходное число граждан (от 25 до 35 процентов (всё — на осень 2024 года) ориентированы как на западный путь развития, так и на «национальную самоценность». Иногда одновременно и с причудливым переплетением надежд, опасений и фантазий.

Правда, ни те, ни другие, ни многочисленные «полу-полу» не отвергают многовекторности как вынужденного выбора. Этот принцип свойственен и высшему эшелону власти. Таким образом «народная русофилия» сочетается с нарастающим (в бизнес-среде) вниманием к Китаю при нежелании чем-либо спровоцировать западных партнеров. Тем более что внутренние «прозападники» активно поддерживаются эмиграцией. Из почти девяти миллионов сербов собственно в Сербии проживают около шести миллионов, остальные — в основном в Западной Европе и Америке. То есть едва ли не треть формальных соотечественников «смотрит на Белград» издалека, но влияние на него оказывает, в том числе посредством личных связей. Прочие «местные» сербы — временами до 50 процентов — «большой политикой» особо не интересуются, но в массе опасаются новых потрясений. При этом доверие к власти у них волнообразное. Главный раздражитель — так называемая «ВИП-система» (Везе И Приятельство — связи и друзья), то есть по-разному проявляющаяся коррупция.

Тут мало что добавляют «оправдательные» афоризмы типа «мы политизированы, как все славяне, но упрямее русских». Или: «мы такие же, как русские, но не можем дать сдачи».

Нови Сад — как точка политического отсчета

Полуденное (в 11.52) 1 ноября 2024 года обрушение козырька здания вокзала в Нови Саде, втором по значению городе Сербии, привело к гибели 15 человек и стало триггером студенческих протестов. Обрушение произошло через четыре месяца после завершения реконструкции здания вокзала, на что якобы было потрачено 16 миллионов евро.

Здесь важно вот что: в Белграде бросается в глаза молодежное большинство. Кстати, внешне молодежь выглядит благополучно. Пожилые белградцы считают, что студенчество нацелено не столько на учебу и карьеру, сколько на нескончаемый политический активизм, нередко поощряемый преподавателями. Дело доходит до абсурда: из-за фактического срыва университетских занятий некоторые студенты переводятся в зарубежные вузы, где учеба обходится намного дороже, чем дома. Но едва ли не ежедневные минуты молчания в 11.52 с перекрытием центральных белградских магистралей вызывали скорее недоумение: все ли учла власть, если первоначально речь шла лишь о всестороннем расследовании трагедии? На этом фоне виновниками стали называть разных лиц — с общим выводом: власть со своей ролью не справляется.

Объективности ради скажем то, что в западной печати упоминается походя, а протестующие откровенно игнорируют. А если и замечают, то как свидетельство слабости власти. Руководство страны постепенно выполняло условия протестующих: в открытый доступ выложено более 16 тысяч документов по реконструкции вокзала в Нови Саде. Уволен ряд чиновников, включая премьер-министра Вучевича (на момент начала реконструкции вокзала он был мэром Нови Сада) и министра строительства Весича. Президент Вучич освободил от уголовного преследования 13 участников первоначальных протестов, которых обвиняли по уголовным статьям. Он же пообещал на 50 процентов обновить состав правительства. Минфин Сербии сообщил о выделении дополнительных 12 миллиардов динаров (около 12 миллиардов рублей) на поддержку государственных вузов. Кстати, с начала года общественный транспорт в Белграде стал бесплатным. На этом фоне руководство страны призывает оппозиционные силы к диалогу, но этот призыв остается без ответа. Тем временем протестное движение становится все более радикальным.

Повторим: пока в центре протестных выступлений — молодежь. Но к ней все активнее примыкает интеллигенция, профессура. У последней еще со времен Югославии — традиционно сложные отношения с властвующими элитами. Тем более что, несмотря на уверение компетентных собеседников о повышении уровня жизни за счет солидного притока инвестиций, внешне Белград выглядит запущеннее, чем в конце 90-х.

Так что злосчастный козырек вокзала просто вскрыл нарыв давно копившихся внутренних проблем. На фоне застарелых. Тем более что многие партактивисты, парламентарии и другие авторитеты последовательности не демонстрируют (да и глубокой осведомленности о положении дел в стране — тоже). Им свойственна скорее ситуативная запальчивость (вплоть до призывов запретить правящую Сербскую прогрессивную партию) при одновременном выжидании того, что будет дальше. Что-то прояснят внеочередные парламентские выборы — они могут пройти до конца весны. А вот на каком «общественном фоне» они пройдут — пока не ясно. Важнее то, что сила, централизующая протесты, пока тоже не очевидна. Иногда упоминаемые оппозиционные движения «Крени промени» («Начинай перемены») и «Экологическое восстание» более известны в Европе, чем в Сербии. Но ситуация находится в развитии.

Так или иначе 15 марта в Белграде прошла самая массовая акция протеста против президента Вучича: в ней приняли участие 107 000 человек, неправительственные организации назвали до 325 000.

Внешний контекст

Он требует отдельного разговора. Реконструкцию вокзала осуществляли китайские компании, а также более сотни субподрядчиков, возможно, устроившихся по блату («ВИП-система»). Хотя китайцы почти не задействуют на полученных объектах местную рабочую силу. При уровне безработицы, не вполне очевидном даже социологам, это негативно сказывается, подчеркнем, на авторитете высшей власти.

Педалируемый «китайский след» в объяснении протестов неслучаен, поскольку с момента вхождения Пекина в регион местные СМИ не перестают публиковать материалы о коррумпированности китайских схем присутствия. Не исключено, что это происходит с внешней подачи со стороны конкурентов, но скорее по политическому заказу. Тем более что сербское общество тяготеет к восприятию мира через конспирологию: «все хотят отхватить хоть пядь сербских богатств». В народную ментальность при этом заложено: «маленькая Сербия имеет большое значение».

Положение Сербии действительно во многом зависит от международной обстановки. Сербию не приняли в Евросоюз, на что рассчитывали в Белграде. Но у него нет других стратегических ориентиров, которые одновременно обеспечивали бы экономические связи и политическую стабильность, в том числе по периметру границ. Поэтому магистральный европейский путь инерционно, но продолжается. Тем временем в сербской экономике, напомним, существенное место стали занимать китайские инвесторы. За этим стоит и последовательная поддержка Белграда со стороны Пекина.

Существует и иной контур. Немалая часть политического класса благоволит администрации Трампа из-за сравнительно адекватной позиции по Косово, Республике Сербской (в Боснии, где проживают около одного миллиона сербов) — все это особо болезненно воспринимается «политизированными и упрямыми славянами». При этом в конце весны истекает срок газового соглашения с Москвой. На сербский концерн НИС (Нефтяная индустрия Сербии), где контрольный пакет акций принадлежит российским компаниям, уже в конце марта могут распространиться американские санкции. А решение энергетического вопроса — залог стабильности сербской экономики. На порядок агрессивнее ведет себя Брюссель. Обостряются его противоречия с Вашингтоном, что вынуждает Евросоюз к более жестким отношениям с прочими европейцами.

Таким образом, руководство Сербии вынуждено балансировать, иногда с когнитивным сбоем. Так, постпред Сербии в ООН проголосовал за принятие антироссийской резолюции. Причем вопреки тому, что все значимые для страны партнеры — США, Россия, Китай — проголосовали против. И это — не единственный пример.

Не только пророссийские собеседники говорят о «цветной революции» по киевскому сценарию. Президент Сербии Вучич назвал массовые протесты студентов и оппозиции попыткой иностранных спецслужб разрушить страну. Тем более что студенты «шагают по стране» явно не бесплатно. Не только, чтобы «вызвать среди населения гордость за способность молодежи к национально-патриотическому порыву», но и в оправдание внешних затрат.

По большому счету на победу могут претендовать две по-разному выраженные силы: прозападники и националисты. Причем победа одних над другими вряд ли будет долговечной. Безотносительно реакции Запада. Правда, и роль нынешней власти в том виде, в котором она реагирует на протесты, подвешена.

P.S. Не могу не откликнуться на далеко не частный — в складывающейся обстановке — вопрос достаточно многочисленных граждан России, проживающих в Белграде. Они недоумевали, почему Русский Дом на улице Крали Натальи, являющийся центром их притяжения, ушел на «каникулы» с конца декабря? Хочется верить, что эти «каникулы» не затянулись.