Предопределенная судьба последнего императора

Личность Николая II неоднозначна. Он и инициатор Гаагских мирных конференций, посмертно удостоившийся за это бюста в штаб-квартире ООН, и правитель, не удержавший в то же время Россию от двух сокрушительных войн. Он и примерный семьянин, и властелин, заслуживший от подданных в то же время кличку Кровавый!..

Роль царя в Русской революции 1917 года обсуждали участники Исторического клуба «Парламентской газеты»

ИСТОРИЧЕСКИЙ ПОРТРЕТ БЕЗ ГЛЯНЦА

Всякий, кто профессионально занимался историей, как наукой, понимает, что проблематика исторического портрета всегда одна из самых трудных, считает сенатор, доктор исторических наук Анатолий Широков: «Нам надо дать характеристику человека, отделенного от современности не только толщей лет, но и толщей общественного создания». С его точки зрения, Николай II был довольно высокоморальным человеком, истинным христианином, морально-личностные искания которого, характерные в юношестве, были решены в момент создания семьи, а по канонам Церкви был настоящим главой своей домашней церкви. Христианское мировоззрение определило его моральные качества, многие его ошибки в политике были вызваны именно христианским пониманием жизни.

Николай II пытался свой интерес к добру реализовать в практической деятельности: в штаб-квартире ООН установлен бюст в знак признания его роли инициатора Гаагской мирной конференции. Этот человек первым предложил разоружаться человечеству, которое до этого только накапливало арсеналы.

Директор Историко-архивного института РГГУ, доктор исторических наук, профессор Александр Безбородов обратил, прежде всего, внимание на то, что в разговоре о политической фигуре очень сложно вести речь только о моральной стороне дела. В истории мораль — крайне относительная субстанция, и специалисты редко оперируют ею, когда речь идет о научных исследованиях. В этом смысле лучше применять термин «политическая мораль». К тому же Николай II причислен Русской православной церковью к лику святых. Какие тогда вообще могут быть дискуссии.

Если же обратить внимание, как складывалась его политическая военная карьера от начала XX века до февраля 1917 года, то шаги императора на внутренней и на внешней арене представляются весьма неоднозначными. Можно сказать, что вся его деятельность протекала в разных плоскостях. Взять революции 1905-1907 и 1917 годов. Здесь действует совсем другая логика, которая относит к моральному и неморальному совершенно конкретные поступки. Человек, считающий революционеров террористами, действует в отношении них совершенно однозначно. В других случаях моральная сторона может рассматриваться совершенно серьезно. Это и тяжелейшие правительственные кризисы, и не вполне удачное руководство армией, которое Николай II взял на себя в 1915 году, приведшее к гибели людей на фронтах. Можно, конечно, сказать, что кризис элит в нашем обществе был очень острым и личной вины Николая II в этом нет, но он же был верховным правителем страны, а значит, ответствен и за это.

Поэтому с точки зрения политморали персона последнего императора не должна выпадать из предметного поля исторической науки и образования. Накопилось очень много вопросов, которые надо решать спокойно и объективно, потому что традиции советской историографии долго допускали упрощенческий подход к теме. Сегодня разные политические партии используют образ Николая II в своих интересах. Поэтому профессор Безбородов считает, что было бы хорошо после 2017-го, юбилейного года предоставить эту эпоху на рассмотрение историкам. Работая без сиюминутного ажиотажа, в академической обстановке они могли бы объективно рассмотреть и период царствования, и личность императора.

Так, Анатолий Широков привел в пример ситуацию… со сталинизмом. В 80-90-е годы минувшего столетия эта проблематика интересовала чуть ли не каждого, и буквально все выдавали свои оценки минувшего. Но когда ажиотажная волна схлынула, стали появляться серьезные работы по этому периоду, а публикации документов дали возможность ученым и всем тем, кому небезразлична отечественная история, оглянуться в минувшее, не обременив себя заранее небесспорными оценками. Теперь же оказалось, что сталинские десятилетия знакомы нам куда лучше, чем николаевские.

 

НЕОТВРАТИМОСТЬ ГИБЕЛЬНОГО ПРОЦЕССА

Споры вокруг 23 лет правления Николая II действительно не утихают, и трудно не согласиться с блогером и публицистом Арменом Гаспаряном, который в этой связи напомнил, что дискуссии по этому поводу велись еще в двадцатые годы прошлого века, пусть не в СССР, а в эмигрантских кругах Берлина и Парижа. И уже тогда немало копий ломалось вокруг по сию пору не разрешенного, важнейшего вопроса: был ли у Николая II шанс избежать самого страшного для него и всей императорской семьи рокового исхода?

«Мы все (и историки в том числе) по-прежнему пребываем в том разломе, жертвой которого стал отрекшийся император, — считает Анатолий Широков, — все еще живем как разорванное общество, не можем найти консенсуса по вопросам собственной истории, и эта история, разорванная в наших головах, продолжает влиять на политическое сегодня. Что касается гибели царской семьи, то ответ частично дает дневник, в котором Николай II, уже покинув трон, писал, что останется со своим Отечеством».

При всем уважении к принципиальной позиции нельзя не предположить, что автор записи никак не ожидал, как обойдутся свердловские большевики с теми, кто оказался в их власти. Вспомним, что об этом рискнул открыто сказать еще Владимир Маяковский. Ведь одно дело уничтожить политического конкурента, но даже в разгул так называемой революционной законности можно ли было без особых колебаний поднять руку на детей?!.

Но в этом случае можно гадать о последних, так сказать, эпизодах романовской драмы, дающей немалый простор для гипотез и домыслов любителей альтернативной истории. Узловые моменты царствования, выделенные Александром Безбородовым, не смягчая трагичности, все же подводят к проблеме предопределенности событий в связи с противоречиями за время правления, подтолкнувшими страну к революции. Нельзя было до начала XX века держаться за не подразумевающую демократизации монархическую форму правления. Нельзя было обходиться на политическом поле одними только сторонниками существовавшего положения вещей. Нельзя было до бесконечности обходиться без представительных органов. То же и с Мировой войной. Невозможно спросить у самого кайзера Вильгельма II, почему он повел себя в июле 1916 года именно так, а не иначе, хотя у Николая были другие предложения о миротворческих усилиях в гаагском формате… С учетом всего этого выходит, что судьба царской семьи была жестко детерминирована. Налицо потрясающая неотвратимость гибельного процесса.

 

МАТРИЦА ВСЕОБЩЕГО РАСКОЛА

История в отличие от естественных наук практически не сталкивается с однозначными последствиями процессов в обществе и последствиями шагов, предпринятых правителями стран. Анатолию Широкову представляется, что при несомненном детерминизме участи царя нельзя забывать, что он вместе с государством пережил непростую эволюцию. Взойдя на престол с четкой установкой хранить основы самодержавия, он дарует свободы, соглашается созвать парламент. Другое дело, что Россию раздирали противоречия, которые так и не были разрешены. Столь же «разорванной» фигурой и в историческом смысле, и в буквальном оказался и сам государь. При обсуждении был затронут другой важнейший вопрос: а имелись ли в России вообще истинные победители или же налицо одни проигравшие?

Как ни парадоксально, ситуацию обострил почти никем не виденный фильм «Матильда» о молодых годах цесаревича Николая. Незначительный, казалось бы, повод показал наглядно, что не консенсусную среду мы развиваем, а конфликтную, считает Широков. Художник имеет право на свою трактовку, но зачем кинотеатры сжигать?! В обществе продуцируется конфликт, а в его эпицентре фигура страстотерпца, вынесшего смертные муки вместе с семьей… Трудно ожидать спокойного будущего, пока не начнем слушать друг друга без иллюзий и двигаться в одном направлении.

Александр Безбородов в той же связи перебросил мостик между событиями начала века и недавним прошлым. Сегодняшними трудностями мы во многом обязаны тому, что давние противоречия не были вовремя разрешены. Сто лет назад выиграли беднейшие слои — рабочие и часть крестьянства. Лев Троцкий писал когда-то, что большевизм — лишь средство завоевания власти. После Октября левые оказались расколоты, как и правые, и монархисты. И эта матрица всеобщего раскола сказалась на стране и обернулась особым трагизмом участи отрекшегося императора. Пользуясь современной политической терминологией, наверное, можно говорить о горячей гражданской войне и холодной. «Горячая» фаза угасла, но напомнила о себе в перестроечные годы и даже позднее. Мы не должны допустить, чтобы ее рецидивы трансформировались в холодное гражданское противостояние… Для этого очень важно объективное преподавание истории. То, как она будет подана учителям, а те передадут свои представления школьникам, которые принесут их с собой потом в вузы, должно сказаться на понимании   очевидного — ни о чьем безоговорочном триумфе в таком контексте говорить не приходится,  поскольку победы в таких случаях слишком часто оказывались пирровыми.