Пересмотреть систему психологического сопровождения детей предложили в Госдуме

Вузы сегодня не готовят психологов, умеющих работать с горем. Однако в некоторых регионах такие кадры есть. Например, после трагедии в Беслане специализированный центр по работе с детьми, столкнувшимися с трагедией, открыли в Северной Осетии. Распространить этот опыт на всю страну предложила депутат Госдумы Яна Лантратова. Об этом она рассказала «Парламентской газете».

Специалист по работе с горем

Первый зампред Комитета Госдумы по просвещению Яна Лантратова предложила разработать программу переподготовки психологов, которая позволит им получить навыки для работы с боевыми или военными травмами. Как напомнила депутат, еще два года назад президент своим распоряжением создал специальную рабочую группу по СВО. «Это инструмент обратной связи с мобилизованными и членами их семей — как соблюдаются их права, какие еще меры поддержки им нужны», — пояснила Лантратова, которая также входит в рабочую группу.

По ее словам, на встречах участники специальной военной операции и члены их семей не раз просили посодействовать созданию в России специализированной службы психологической помощи для родственников мобилизованных и погибших.

Она также отметила, что психологическую помощь в России сегодня уже оказывают участникам СВО по линии Минобороны, при этом единого механизма работы с родственниками и в первую очередь детьми сегодня нет.

Сейчас пилотный проект по подготовке кризисных психологов для работы с семьями участников СВО уже начали в Челябинской области. А в будущем к нему планируют подключить и другие регионы, сообщила депутат.

Ошибки школьных психологов

К чему именно приводит отсутствие в России так называемых специалистов по горю, «Парламентской газете» рассказал руководитель Центра кризисной психологии Михаил Хасьминский: «Не буду называть регион, но это реальная история. Девочке сообщили о смерти ее отца на СВО на торжественной линейке, куда собрали полшколы. Сказали: твой отец герой, и он погиб. Можете себе представить состояние ребенка, который узнал о трагедии при таких обстоятельствах? Конечно, никто не хотел этой девочке зла, это все от невежества».

Другой случай из школьной практики — мама не знала, как сообщить девятилетнему сыну о смерти отца на СВО, и потому попросила сделать это школьного психолога, рассказал Хасьминский: «Хотя это, конечно, в корне неправильно — сообщать такие новости должен тот, кто близок ребенку».

Президент Ирана Раиси погиб при крушении вертолета

«В итоге мальчик дал реакцию, сказал: «Я не хочу так жить», после чего его госпитализировали, положили на капельницы, он пропустил похороны отца, — рассказал психолог. — Я спрашивал потом у специалистов, почему они так поступили, они ответили: у нас есть алгоритм, мы ему следовали».

Как отметил Михаил Хасьминский, горе — это понятие, «которое выходит за границы жизни, это вещь более экзистенциальная»: «Конечно, наше светское образование не может полностью пойти по этому пути, но прорабатывать такие ситуации необходимо».

И учителям тоже

В России, а ранее и в СССР, никогда массово не готовили психологов для работы с горем, отметил Хасьминский. Хотя в отдельных регионах страны уже созданы центры по работе с детьми и родителями, столкнувшимися с трагедиями, отметила Яна Лантратова, например в Северной Осетии после трагедии в Беслане.

«В субъектах России требуется хотя бы несколько психологов, которые способны работать с такими темами, — считает Хасьминский. — Это своего рода «психологический спецназ». Также, по его мнению, «очень важна практика, потому что это не может быть вопрос только чистой теории».

При этом, уверена Лантратова, такие специалисты будут востребованы не только в период СВО, так как «психологи сегодня очень нужны для работы с травлей и буллингом, выгоревшими педагогами, суицидами, деструктивной идеологией».

Читайте также:

• На семьеведении предлагают рассказывать об идеальных отношениях