На Запорожском направлении

- Парни, вам для информации. Химарь летит со скоростью две тире три тысячи камэ в час. Ну, плюс­-минус, ракета какая там туда-­сюда. Понял, да? До хохла примерно будет 25 ка­-эм, ну 35 ка­-эм, смотря, как страх потеряют, куда установку подтащат, мы их сейчас тоже щемим по полной. Понял, да? Парни, лететь Химарю до нас меньше минуты с того, как нас срисует укровская птичка, такая примерно, как наша. Понял, да? На прошлой неделе по расчету из соседнего подразделения Химарь прилетел на поле. Два - 200, один - 300. Понял, да?

Все это про американскую систему залпового огня Himars, двух погибших и одного раненого от нее техник с позывным Добрыня выдал нам, когда мы ехали на запуск БПЛА - беспилотного летательного аппарата, или, как в СВО говорят, «птички» или «борта». Техник был среднего роста, как говорят, «уже немолодой», сильно нехудой, но массивный, мускулистый и «повидавший» - с небольшими перерывами он воевал с 2014 года, в том числе и «в штурмах». Сам он действительно был похож на Добрыню Никитича с картины «Три богатыря». Было видно, что свою речь он говорит не в первый раз.

- Вы люди взрослые, сказать я вам обязан, а как дальше будете делать - дело ваше. Ваши жизни и, что тоже немаловажно, судьба дорогого беспилотника - в ваших собственных руках! - все это не было сказано вслух, но отчетливо демонстрировало спокойное лицо и будничный тон Добрыни. Всем своим видом он демонстрировал: потери на вой­не никого не удивляют, каждый понимает, на что идет. Но каждый должен делать все, чтобы выполнить боевую задачу и по возможности эти потери - хотя бы в виде самого себя и своих боевых товарищей -  минимизировать.

- Наша задача: на поле приехали-­­качнули-­запустили, сразу с поля смотались. 100 метров «птичка» набрала, и уже это ответственность операторов, они ведут. Понял, да? - уже вслух подвел итог Добрыня.

Наш расчет дислоцировался в одном из небольших населенных пунктов на Запорожском направлении. Вокруг него находились поля, с которых мы запускали и куда садились наши «птички». На электронных наших картах в НСУ - наземной станции управления, с которой мы и управляли беспилотниками, - значилось поле «Дальнее», а еще было «Ближнее», «Длинное», «Овраг», «Зеленое», «Грязное» - можно было догадаться, почему их так назвали. Названия других полей - «Сочи», «Киев», «Клондайк», «Да назови как хочешь» - были уже продуктом фантазии операторов. Кто‑то когда‑то так назвал, и так уже осталось на картах. Поле «Дальнее» было дальше от операторов, но ближе для посадки возвращающейся «птички» - это значит, что она могла дольше быть в воздухе и дальше пролететь над территорией противника. Таких разных у каждого расчета полей было семь­-восемь, а само место запуска и посадки все время менялось по понятным, уже проясненным нам Добрыней, причинам: нас могли «вести» и нанести удар.

Обязательной процедурой перед взлетом была проверка бортового оборудования «птички». Чтобы «не светиться» на поле лишнее время, это делали где‑то в стороне около дороги. Через пару недель во время одной из таких обычных процедур около нас остановилась военная машина, вышел боец и, пожав руки, сказал: «Вы тут, парни, аккуратнее. Я тут месяц назад восемь мин снял». Сказав спасибо, мы переглянулись и, молча, но единогласно решив, что если бы мины тут сейчас были, то нас бы уже не было, закончили нужные проверки и только после этого поехали дальше. Все понимали, что времени терять было нельзя - от нас срочно ждали результатов разведки цели, а машина реактивной системы «Град» по команде «старшего начальника» уже начинала выдвигаться для ее обстрела. Стоять на месте для нее, так же как и для нас, было опасно.

В этом населенном пункте наши расчеты беспилотников жили в обычных пятиэтажках. Чтобы не привлекать особого внимания, операторы и разные смены техников располагались в разных домах. В квартире нас встретили словами: «Располагайтесь в свободной комнате, еду берите любую - в холодильнике или на балконе - все общее». Снабжение разнообразными продуктами питания Министерство обороны наладило по полной программе - все выдаваемое съесть не было никакой возможности. Кстати, выданная форма на все случаи жизни была тоже на уровне. Конечно, отдельные любители, которые хотели быть похожими на силы специальных операций, могли уже докупить желаемое за собственный счет. Заработная плата, а точнее - денежное довольствие, которое государство дает участникам СВО, было более чем достаточным для приобретения необходимой одежды или дополнительных продуктов в местных магазинах. Их владельцы быстро стали богатыми по местным меркам людьми - они никогда не получали такой прибыли, как сейчас, при России. За квартиры владельцам регулярно вносилась арендная плата, коммунальные услуги оплачивались, в самих квартирах появлялись микроволновки, стиральные машины, телевизоры, разнообразная посуда или мебель. При смене дислокации под­разделений купленное, или, как в СВО часто говорят, «барахло» или «шмурдяк», с собой никто не брал - все оставалось владельцам.

В 1945 году вышел фильм «Небесный тихоход». Тот самый, в котором пели «Первым делом, первым делом - самолеты, ну а девушки, а девушки - потом» и «Дождливым вечером, вечером, вечером, когда пилотам, прямо скажем, делать нечего». В то время дождь был серьезным препятствием для авиации. Сейчас же он, как и туман вместе с низкой температурой, - препятствие для работы беспилотников, по крайней мере таких, как у нас. Отсутствие боевой работы вызывало у всех расчетов как минимум досаду, все были «заточены» на результат, иногда летали по 20 часов в сутки. Но делать было нечего - после взлета в таких условиях «птичку» можно просто потерять.

В один из таких дней, когда, к всеобщей досаде, работать было нельзя, мы поехали к моему доброму знакомому - командиру одного из добровольческих отрядов «БАРС». Приехав в штаб, на одной стене под надписью «Навечно в строю» мы увидели фотографии бойцов его отряда, погибших на фронте. На другой стене висел плакат «Воин, помни! Главная твоя задача - убивать врага! Хохол сам себя не убьет!».

Мы, конечно, не удержались спросить командира отряда: не слишком ли? Это же почти как у Константина Симонова: «Убей же немца! Сколько раз увидишь, столько и убей!»

Он продолжил, было видно, что то, что он скажет, было глубоко продуманной и обоснованной позицией:

- Эта звериная ненависть хохла к нам - даже не к гражданам России, а просто к русским, даже родившимся на Украине, - ничем не меньше, чем ненависть нацистов и оуновцев (организация украинских националистов - признана экстремистской и запрещена в России. - Прим. ред.) к нам во время Великой Отечественной. Сравни, как на Украине сейчас прессуют и издеваются над русскими и как мы относимся к людям с украинской национальностью в России - никто им слова плохого не скажет, украинцы - такая же часть российского народа, как и остальные. Симонов, когда писал «убей немца», он же не говорил о «мирняке» - о немецких женщинах и детях. Он писал: убей вооруженного немца - врага.

Продолжение следует