Метили в коммунизм, а попали в Россию

Без малого десять лет назад от нас ушел выдающийся русский философ, логик и писатель Алек­сандр Александрович Зиновьев. не оцененного в СССР, в 1978 году его выставили из страны. он был признан новой Россией. но он, как мыслитель, не только не ушел из общественного созна­ния, но, напротив, увеличил свое присутствие. Фильмы о нем идут по российскому телевидению, статьи и интервью обсуждаются в соцсетях так, как будто на­писаны были вчера. Издается журнал «Зиновьев», проводятся Зиновьевские чтения, работает Зиновьевский клуб, материалы которого способствуют форми­рованию справедливого образа России. об этом и многом другом наша беседа с его женой Ольгой Мироновной Зиновьевой.

- Как возникла вокруг вас «мо­гучая кучка» наследников идей Зиновьева?

- Спустя полмесяца после ухода Сан Саныча ко мне пришел веду­щий научный сотрудник Государ­ственного литературного музея, будущий автор книги «Биография Александра Зиновьева» из серии «Жизнь замечательных людей» Па­вел Фокин и предложил устроить хроникально-документальную экс­позицию жизни мужа в Государ­ственном литературном музее. Она называлась «Иди!» по императиву книги Зиновьева и напутствию его матери. Ее успех побудил меня предложить ректору МГУ, академику Виктору Садовничему идею — отме­тить выставкой 60-летие с момента прихода моего мужа на работу в университет. После 11 месяцев полного аншлага она в малом фор­мате была повторена в Институте философии РАН. Потом наступил черед других экспозиций.

- Те, кто их не видел, могут подумать, что речь идет о пасто­ральных посмертных экспозици­ях, но это опровергается самими названиями. Вот хотя бы «Именем Александра Зиновьева обвиняют­ся…» — выставка, состоявшаяся в Российском госархиве социаль­но-политической истории.

- Никаких пасторалей! Очень се­рьезная, страшная и беспощадная. По принципу, как говорил Сан Саныч, «героя назови героем, подлеца назови подлецом». К ее проведению в Берлине подключилось Россотрудничество.

Понимание роли западного сверхобщества в разрушении нашей страны возникает и у власти, особенно теперь, когда она слышит тяжелые шаги глобального Командора в направлении России

- Вы упомянули Россотрудничество. С ним у вас тоже пересека­ются интересы?

- Я вхожу в Комиссию по коор­динации и взаимодействию с сооте­чественниками за рубежом. Воз­главляет ее депутат Госдумы Отари Аршба. Два года назад в рамках этой структуры я согласилась на общественных началах возглавить проект «Единой России» под назва­нием «Соотечественники».

Тогда Дмитрий Анатольевич Мед­ведев меня спросил с улыбкой, как это соответствует нашим с Зино­вьевым воззрениям. Я ответила, что Сан Саныч в гробу бы перевернулся, узнав такую новость. Мы с ним по факту прожитой жизни принципи­ально беспартийные люди, посколь­ку считаем: не надо быть членом партии, чтобы делать добро и быть полезным для собственной страны. Тем более что, оставаясь на позиции беспартийного, ты свободнее в вы­сказываниях, решениях и поступках. Наш разговор с премьером про­исходил на фоне огромного плаката «Соотечественники». Представьте — триколор. Первая часть — «враги народа», средняя — «цвет эмигра­ции», третья — «те, кто вернулся на Родину». Ну а я — живой артефакт всех трех ипостасей. У нас есть сайт «Помни Россию». Организуются раз­ные мероприятия, поездки, встречи. Приходят сотни писем от бывших сограждан. Работа колоссальная, сложная, нередко со слезами на гла­зах и болью в сердце.

- Вернемся к Зиновьевскому клубу. Он очень быстро утвердился в медиапространстве как факт об­щественной жизни. На телеканале Россия в программе Владимира Соловьева участников представ­ляют: «Член Зиновьевского клуба». И это звучит исчерпывающе. Да и работает он под эгидой главного информационного агентства МИА «Россия сегодня» / РИА «Новости».

- Я признательна главе МИА Дмитрию Киселеву, другому сопред­седателю нашего клуба. Благодаря нашему сотрудничеству материалы клуба выходят в инопространство и публикуются не только на рус­ском, но и на немецком, англий­ском, французском, итальянском и других языках. Они способству­ют формированию справедливого образа России в мире, что мы обо­значили главной интеллектуальной задачей. Каждую неделю выпуска­ется две аналитические статьи экс­пертов. Появился дополнительный сайт — zinovievclub.com. Костяк Зи­новьевского клуба — молодые фило­софы, историки, психологи и интел­лектуалы других отраслей знания.

Мы пропускаем через себя сиг­налы, которые слышим в обществе. У нас дискуссии, а не их имитация. В этом и смысл нашего существо­вания. Он созвучен с зиновьевским принципом — всегда говорить прав­ду. За это его и выслали. Он обра­щался к руководству Советского Союза с предостережениями, что страна вступает в кризис, и пред­лагал меры для предотвращения этого. Александр Александрович никогда не был диссидентом, ко­торый поливал грязью Родину. Его патриотизм — настоящий, не квасного разлива. Отсюда и кри­тика огромной обеспокоенности за Родину. Болезни государственно­го устройства, которые он назвал, и привели к уничтожению СССР

Как бывает абсолютный музы­кальный слух, так он обладал абсо­лютным пониманием и социальным нервом. В 1989 году после падения Берлинской стены, когда все на­ши немецкие друзья поднимали в ресторанах бокалы шампанского и ликовали, он мрачно вопрошал: «Вы понимаете, что мир заплатит за это разрушение?» Поэтому по­явилась книга под названием «Катастройка». Но еще раньше, когда Михаил Горбачев в самой первой своей поездке в Англию не пошел на могилу Маркса, он мне сказал страшные слова: «Оля, началась эпоха величайшего предательства. Номенклатурные дети пришли к управлению страной».

- В 1990 году на французском телевидении состоялись истори­ческие дебаты Зиновьева с Ель­циным, в ходе которых интеллек­туальное превосходство вашего мужа нанесло мощный удар по имиджу российского политика. Такое не прощается. В 1993 году он однозначно осудил расстрел российского парламента. Кстати, внесите ясность: Владимир Мак­симов или Александр Алексан­дрович произнес ныне крылатую фразу: «Метили в коммунизм, а по­пали в Россию». И кому она адре­сована?

- Конечно, Зиновьев. Он имел в виду исключительно Запад, а не диссидентов, которые, разумеется, свое дело сделали и получили каж­дый свой кусок. Мой муж был единственным из вернувшихся сюда, кто не получил ни квартиры обратно, никакого центра. То, что ему уже было ясным тогда, у многих только начинает брезжить в головах. Ну на­пример, понимание роли западного сверхобщества в разрушении нашей страны. Такое прозрение возникает и у власти, особенно теперь, когда она слышит тяжелые шаги глобаль­ного Командора в направлении России. Книги Зиновьева содержат объяснение того, что происходит се­годня. Глобализация — это тотальная американизация мира, уничтожение исторического времени.

Наша страна как альтернатива господствующему мировому по­рядку стала головной болью для мирового сообщества с момента своего возникновения. Зиновьев писал: «Россию убивали за то, что она в свое время совершила вели­кий эволюционный переворот». Не все наши граждане это понимали и тогда, и теперь. С подачи разных «голосов» мы, которым давали пре­красное образование и лучшее из мировой культуры, считали себя обкраденными.

Все познается в сравнении. Во время эмиграции в Германии мы общались со сливками немецких интеллектуальных и культурных кругов. Раз в неделю я собирала дома журфиксы, где обсуждались самые разные проблемы. Обнару­жилось, что мы, люди из СССР, куда лучше, чем гости, знакомы с луч­шими образцами мировой истории, литературы, живописи, музыки. Со­ветское образование можно было назвать рафинированным.

- Недавно вы вернулись из Гер­мании. Вам понятен менталитет немцев. Как они на самом деле относятся к проблеме мигрантов?

- Скажу так: у меня состоялась конфликтная переписка с моими давними немецкими друзьями. При­ятельница сочла, что в статье «Бед­ная моя Германия» я слишком «экстремистски» оценила происходящее в Европе. Так вот, отношение в Гер­мании к мигрантам весьма и весьма амбивалентное. Проблема немецкой ментальности — денацификация, которая произошла после и вслед­ствие Второй мировой войны. Это было нужно и справедливо. Но по­словица «Заставь дурака молиться, он и лоб расшибет» действует и для них. Они перестарались, тем бо­лее что еще постоянно срабатывал фактор присутствия американцев. Немцы очень законопослушны. Да к тому же их передоктринировали.

Есть «мама Меркель», есть апа­тичность обывателя (бульон, на ко­тором вырос нацизм), наконец есть пропаганда с тезисом «Во всем ви­новата Россия!». С больной головы на здоровую! Как будто наша стра­на, а не Запад виноват в появлении сотен тысяч мигрантов. Несмотря на двадцать прожитых в Германии лет, мы не потеряли чувства от­страненности, взгляда со стороны и в 90-е годы начали фиксировать изменение настроений в обществе. Казалось бы, Россия сделала гро­мадный подарок, согласившись на объединение Германии. Но СМИ стали публиковать материалы из газет военного времени, а на от­дельных столиках в буржуазных домах, где всегда выставляются фото в серебряных рамках, стали появляться снимки «героических солдат райха». Сейчас мы уже слы­шим, как канонадой звучат орудия на фронтах информационной вой­ны против России. Нам вменяют в вину и наши богатства, и невозделанность обширных пространств. Я сама слышала от одного немца: «У вас есть все. Продавайте землю, и мы будем вами управлять».

Что касается мигрантов, то не­мецкому обществу уже с 70-х годов вдалбливается, что Германии нуж­ны рабочие руки, и это при суще­ствующей среди немцев безработи­це. Гениальный журналист-разобла­читель Гюнтер Вальраф недоумевал, почему его соотечественников нет на сталелитейных производствах, среди уборщиков мусора и так да­лее. С американской точки зрения в Германию, которая больно хоро­шо зажила, нужно было внести ми­грантов как дрожжи плавильного котла, как элемент разъедания ста­рой доброй Европы и ее культурных ценностей. Катастрофа европейской цивилизации отразится и на России, которая является ее неотделимой частью.

Сейчас мы уже слышим, как громко звучат орудия информационной войны против России. Нам вменяют в вину и наши богатства, и невозделанность обширных пространств

- Майдан на Украине и свер­жение законного правительства немцы тоже ставят в вину России?

- Это еще одна тема. В мае 2014 года, сразу после пожарища в одес­ском Доме профсоюзов, я приле­тела в Одессу на премьеру балета «Крик» по роману Зиновьева «Иди на Голгофу». Со мной прибыли го­сти из Бразилии, Англии, Швеции, Италии, Франции, Германии. Ли­бретто написала моя старшая дочь Полина, а поставил в Одесском на­циональном театре оперы и балета солист Большого театра Андрей Меркурьев. В спектакле есть одна сцена, которая вызвала у публи­ки прямые ассоциации со случив­шимся. При виде полыхающего задника и агрессивного наступле­ния кордебалета на главного героя переполненный зал затаил дыхание, а потом зрители встали и начали аплодировать со слезами на глазах. Когда я рассказывала о сожжении живых людей в Одессе, немцы го­ворили: «Это все российская про­паганда».

- Ольга Мироновна, немного отойдем от политики, поскольку месяц март у нас ассоциируется с женским праздником. Простите за банальный вопрос: вы моложе вашего мужа на 23 года, эта раз­ница в возрасте не мешала вам быть счастливой?

- Нисколько. Сан Саныч никогда не выглядел на свои годы. Он был ошеломительно молодой, яркий, ум­нейший. Наша встреча произошла 1 октября 1965 года — в первый день моей работы в Институте филосо­фии. Не знаю, что это — биохимия, алхимия, но я сразу же поняла: вот мой человек! Как будто в мою жизнь ворвалась ослепительная плазма.

Сан Саныч сомневался и однажды сказал мне: «Ты молодая, красивая, тебе надо выходить замуж, рожать много детей. Ты должна. Я прожил страшную жизнь. Я не хочу детей. Я не хочу семьи. Я ничего не хочу». Он просто отрывал меня от себя… Уже потом мне стало известно, что его мама, Аполлинария Васильевна, после знакомства со мной сказала ему: «Санюшка, это твоя судьба. Она тебя на руках носить будет».

У меня нет рецептов счастья. Наш особенный опыт не тиражируется, все всегда индивидуально. Нужно очень любить и одновременно очень уважать человека, с которым тебя соединила судьба. Боготворить и со­блюдать дистанцию. Это в равной степени касается и женщин, и муж­чин. Слышать и быть чуткой. Не гоняться за мишурой. Уметь подать ложку супа горячо любимому чело­веку и носить его на руках в прямом смысле… когда он уже безнадежно болен. Так и было, после двух курсов химиотерапии.

Эти 23 года разницы — не случайны. Наверное, их я сейчас и отрабатываю, пытаясь довести до асимптотического, скажем, исполнения того, что он мне завещал. У нас была очень яркая, очень сложная, драматическая жизнь, по крайней мере, большую половину от совместных 40 лет. И это счастье. Я благодарна судьбе за то, что она пустила меня в такое приключение.