Мария Бутина: Бороться против фейков можно только правдой

Если провокаторы или просто люди без совести захотят подзаработать на распространении фейков о российской армии, им грозит серьезное наказание вплоть до лишения свободы. А если они станут творить свои киберзлодеяния сообща по сговору, им это может обернуться при особо трагичных последствиях пятнадцатью годами заключения. Об этом в интервью «Парламентской газете» заявила член Комитета Государственной Думы по международным делам Мария Бутина («Единая Россия»).

- Мария Валерьевна, 4 марта приняли закон о фейках, что это значит?

- С распространением социальных сетей мы видим, что телевизионная аудитория сравнялась по объемам с аудиторией в цифровом пространстве, и этим начали пользоваться наши, скажем так, противники. Это информационная война, когда вбрасываются всевозможные недостоверные данные, которые иногда даже делаются специально в виде всевозможных постановок. И мы наблюдали это не раз. Понятно, что катализатором стала ситуация на Украине, но я рада, что мы приняли этот важный закон. Там разные предлагаются уровни ответственности. Одно дело, когда ты случайно поставил репост, другое дело, когда ты сознательно поставил репост, распространяя фейковую информацию. И уж совсем другая мера ответственности — до 15 лет лишения свободы, — если ты целенаправленно занимаешься изготовлением фейков и они повлекли за собой существенный вред для жизни и здоровья граждан. А такое, к сожалению, бывает.

- Например?

- Мои подписчики прислали мне адреса поддельных сайтов, которые от имени государственных органов рассылают приглашения приходить на митинг. Это фейк. И люди, которые придут на такой несанкционированный митинг, могут подвергнуться наказанию со стороны правоохранительных органов.

Как создаются фейки и как с ними бороться

- Как можно бороться с фейками?

- Только правдой. Государственная Дума и Совет Федерации сделали сегодня свой шаг, помогая правоохранителям, вооружая их необходимым инструментом. То есть, если люди решатся на такой ход за деньги или в составе группы — это тоже отягчающее обстоятельство, — они должны понимать, что у правоохранительных органов теперь есть возможность серьезно их наказать.

- Можно оценить степень эффективности антироссийской пропаганды и всевозможных фейков в адрес нашей страны?

- Это сложно. Скорее всего, нельзя. В чем проблема соцсетей? Одно дело, когда ты идешь по улице, смотришь по сторонам, ты напряжен, понимаешь, что улица для тебя внешнее, в каком-то смысле враждебное пространство, потому что неожиданно может возникнуть непредвиденная ситуация. Поэтому и дорогу переходишь осторожно. А когда ты со своим смартфоном лежишь у себя дома на диване, вся информация льется прямо в мозг. Потому что ты расслаблен и у тебя нет фильтра напряженности, который обычно присутствует на улице. Нет защиты от опасности. Поэтому информационные кампании в наших маленьких телефончиках, к сожалению, так эффективны.

- Но люди становятся со временем умнее…

- Верно. У меня есть чат-бот в моем телеграм-канале, куда люди присылают сообщения о замеченных ими в информационном пространстве фейках. Соответственно, мы передаем эти сведения в правоохранительные органы для дальнейшей работы с ними.

- Следует ли дальше совершенствовать контроль над информационной интернет-средой, в которую все мы так или иначе погружены?

- Безусловно. Закон о фейках — это первый шаг. Я соавтор одной из поправок к этому закону. Думаю, что будут дальнейшие шаги, потому что нельзя допускать того, что сейчас происходит в Интернете. Приведу простой пример. Я сама веду свои социальные сети, потому что считаю их эффективным инструментом взаимоотношений с жителями Кировской области, которую я представляю в Госдуме. Ко мне поступает много обращений разного толка, но я никого из пользователей не баню, за исключением случаев, когда в обращениях присутствует нецензурная брань. Потому что я знаю, что на меня подписано много школьников, меня читают дети. Я считаю себя ответственным гражданином, который должен оберегать будущее подрастающего поколения от таких вещей. Поэтому я сразу говорю: ваше мнение приветствуется, но как только вы уходите в область фейков или оскорблений или призываете к межнациональной розни, затрагиваете религиозные вопросы, то, извините, вы уже будете отправлены в бан.

- В любых информационных столкновениях есть две стороны. На ваш взгляд, какая из них сегодня побеждает?

- Я против пораженческих настроений и высказываний о том, что мы проиграли в информационной войне. Нет. Просто на нашей стороне оружие серьезное, но в применении сложное. На нашей стороне — правда. Понимаете, фейки плодить легко, мы это видим. Можно сделать вырезку из компьютерной игры и сказать: ой-ай — это парашютисты, которые приземляются на нашей территории… Такие информационные вбросы занимают доли секунды. В нашем случае мы говорим о правде. Ко мне приходит много различной информации, и всю ее я проверяю. Поэтому машина правды медленнее. Но я считаю, что нужно формировать у аудитории доверие к себе. К тому, что, если говорит Россия, — это правда. И конечно, таких материалов должно быть больше. И я очень рада, что появились такие крючочки для людей, к примеру, как буква Z на броне и футболках — то есть «за победу», — чтобы выразить поддержку нашей армии.

События на Украине и вокруг неё усилили доверие россиян к власти

- Почему это так важно?

- Когда я находилась в заключении в США, считай, в плену, для меня была важна поддержка людей, которые рассказывали обо мне. Я их не видела, но я знала о них. Они поддерживали меня, выходили в том числе с плакатами к американскому посольству. И я знала: меня помнят, меня ждут. Открывалось второе дыхание. Поэтому такие моменты важны.

- Социальные сети — это всерьез и надолго. Учитывая текущую сложную ситуацию в этой сфере, не следует ли на международном уровне придумать способы их регулирования?

- Россия предлагала это не раз. На площадке ООН была даже создана специальная группа из международных экспертов в области кибербезопасности. Она прекратила свою работу в 2016 году, потому что Россия внесла резолюцию с предложением считать информационными войнами в том числе кампании по дезинформации. США и весь Западный блок ее тогда заблокировал. В итоге ничего не приняли.

- Почему заблокировали нашу инициативу?

- США хотели свести вопросы кибербезопасности исключительно к цифре, то есть к компьютеру. Понятно, им было не выгодно принимать подобного рода ограничения, которые могли бы ограничить и их. Возможно ли в международном пространстве прийти к консенсусу в вопросах кибербезопасности? Думаю, да, но со временем. Москва не сразу строилась. Ведь что такое формирование международного нормотворчества? Сначала появляется явление, которое после перерастает в закон. С нормальности в правило, то есть в то, как это должно быть. Простой пример: в США одно время считалось ненормальным участие афроамериканцев в общественно-политической сфере, потом была борьбы за права, потом это стало нормой, а сейчас мы не представляем, как может быть иначе.

- Какие именно нормы, требования, запреты в киберсреде можно было бы сформулировать на международном уровне и принять к исполнению всеми странами?

- Одно могу сказать точно: при выборе правил ограничения контента между национальным и частным я выступаю за первое. Потому что частное — не прозрачное. Посмотрите сейчас на Instagram и Facebook, где непонятно, кто принимает решение об удалении контента. Когда государство принимает решение о законности или противоправности контента, мы знаем, что решение принято конкретными лицами и мы в состоянии с ними дискутировать. Потому что мы знаем, кто ответственный. А так все похоже на кукольный театр, когда мы видим ниточки, а на них марионеточки, а чьи руки управляют ими в черных перчатках — неизвестно. Поэтому мы предлагали в ПАСЕ учитывать национальный уровень, чтобы появилась полная прозрачность. Чтобы было понятно, кто и по какой причине принимает решение о блокировке или выставлении того или иного контента. Наши предложения были отклонены.

- Но уже что-то можно определенно сказать по части базовых стандартов и требований по качеству информации?

- Более конкретно сейчас я говорить не буду по одной причине: мир сперва должен стабилизироваться. Чтобы понимать, о какой диспозиции в геополитике мы говорим. Сегодня членство России в Совете Европы приостановлено, мы де-факто исключены из ПАСЕ, идет глобальная перестройка мира. Чтобы понять, на каких правилах мы будем договариваться, неплохо было бы понять — с кем договариваться? Потому что это играет большую роль. Например, индивидуалистический западный мир и все-таки коллективный мир наш и восточный — это два принципиально разных менталитета. Будет ли это Евразийский блок и Западный блок — пока не понятно.

- Но кроме ПАСЕ и Совета Европы есть другие форматы. Тот же БРИКС — по сути, большая часть человечества.

- Поэтому, прежде чем говорить о международном нормотворчестве, мы должны сначала увидеть новую картину мира. А ее мы увидим в самое ближайшее время. Будет ли это двухполярный мир — Запад и Восток — не уверена, потому что у нас еще есть несколько стран в Латинской Америке, которые не присоединились к санкциям. Но есть и страны из азиатского блока, которые присоединились к ним. Поэтому сказать сложно, каким будет мир завтрашнего дня. Но в одном можно не сомневаться: позиции России как суверена будут однозначно укреплены, в значит, и восточного блока как суверенного блока.