Как может выглядеть «золотая формула» для ООН

23 января в Иерусалиме Президент России Владимир Путин предложил провести встречу лидеров государств — постоянных членов Совета Безопасности ООН. Между тем работа Организации Объединенных Наций может поменяться со временем, но изменения не будут быстрыми и не должны быть навязаны одной группой государств всем остальным. Так считает глава Комитета Совета Федерации по международным делам Константин Косачев, который в беседе с нашим корреспондентом оценил перспективы работы ООН в обозримом будущем. 

— Константин Иосифович, сегодня от политиков и экспертов все чаще можно услышать, что международные институты находятся в кризисе, что их работа вызывает все меньше доверия. Говоря об этом, прежде всего имеют в виду работу ООН. Вспоминают и о ее предшественнице — Лиге Наций, которая исчерпала себя в 30-х годах ХХ века. Может быть, подошло время, когда и ООН близка к тому? 

— Абсолютно не согласен с такой постановкой вопроса. Здесь уместно вспомнить, что вся советская историография Лигу Наций осуждала как послушный инструмент в руках империалистических держав — как мы помним, Советский Союз был исключен из организации. На Западе же, наоборот, склонны преувеличивать ее значение. Считаю, что в таких оценках нужно избегать крайностей. Да, Лига Наций сыграла определенную роль и, возможно, даже оттянула начало Второй мировой войны. Но изначальный ее изъян был в том, что формировалась она под идеологию победителей, коими в Первой мировой были страны Антанты. Этим государствам казалось, что мир должен формироваться так, как видится только им. А мир был намного более многообразным.

В свою очередь, ООН, которая также была создана державами-победительницами, но только по итогам Второй мировой войны, убежден, выдержала испытание временем. И все потому, что создававшие ее государства представляли разные точки зрения на то, каким должен быть мир. Опыт Лиги Наций, ее ошибки были усвоены при создании ООН, и, на мой взгляд, работа этой организации заслуживает поддержки на многие десятилетия вперед.

Что-то лучшее вместо ООН человечество вряд ли придумает. Организация включает в свой состав всех, кто пожелает в ней участвовать, а работа организуется через Совет Безопасности, который в равной степени представляет разные взгляды на мироустройство. Так, в ООН сохраняется многополярность — может, и в зародыше, но все же.

— Кто-то считает, что работа ООН далека от равенства представителей — всего пять стран (Россия, Китай, США, Великобритания и Франция) являются постоянными членами Совбеза организации, имеют право наложить вето на любое решение. Как ответите на это замечание оппонентов? 

— Глубоко убежден, что конструкция такого «неравенства» является не ущемлением равных прав, а, как ни парадоксально, обес-печением принципа равноправия. Пятеро членов Совбеза уравновешивают права друг друга, тем более в условиях нескрываемых претензий стран Запада доминировать. Кстати, если бы так произошло, то ООН была бы давно уничтожена, ее работа потеряла бы смысл. И главная задача сегодня — удерживать прежние принципы работы организации, удерживать от скатывания в поддержку позиции. И мы видим, что так, увы, произошло в ОБСЕ, в Совете Европы, где группа стран Запада доминирует.

При этом ООН никто не собирается превозносить. Понятно, что она часто отстает от реагирования на стремительные сценарии международных конфликтов. Они нередко развиваются по логике отдельных стран, но не по логике всех государств — участников ООН. Достаточно вспомнить известные резолюции СБ ООН по ближневосточному конфликту, которые без движения лежат уже много лет, — как мы знаем, палестинское государство так и не создано. То же самое касается резолюции о территориальной целостности Сербии — чуть больше половины стран ООН вразрез с этим документом признали независимость Косова. Касается это и резолюции, которая сертифицировала Всеобъемлющий план действий по Ирану — как мы знаем, США вышли из него в нарушение решения Совбеза ООН. Наконец, мы все знаем судьбу Минских соглашений, которые были сертифицированы Совбезом ООН, но почти пять лет последовательно саботируются Украиной.

— В декабре на Генассамблее ООН была принята резолюция по Крыму, в которой он назван украинским, а России рекомендуют «вывести войска» из республики. Как на это реагировать и какую силу имеют такие документы? 

— Резолюции Генассамблеи ООН имеют рекомендательный характер. Это своеобразный «замер температуры», опрос: что думают в мире по тому или иному вопросу. И в принципиальных вопросах для Запада (подчеркиваю, только для Запада) задействуются все возможности, чтобы беззастенчиво манипулировать общественным мнением. Все мы помним, как глава делегации США в ООН пару лет назад беззастенчиво сказала: для США ситуация, когда страны — получатели американской помощи голосуют не за все «американские» резолюции в ООН, является нетерпимой. Такая вот неприкрытая констатация того, что происходит в Генассамблее: США через оказание услуг, преференции, а иногда и через прямые угрозы вмешательства добиваются «нужного» голосования. Именно это произошло с недавно принятой на Генассамблее ООН резолюцией по Крыму. 

К счастью, так происходило далеко не всегда — есть вопросы, где США, как ни стараются, остаются в одиночестве. Пример: резолюция, которая проходит через решение Генассамблеи ежегодно уже много лет и призывает прекратить инициированную США блокаду Кубы. В этом году против нее проголосовало только три страны (сейчас в состав ООН входит 193 страны. — Прим. ред.), кроме Штатов, это Израиль и Бразилия. То же самое касается ежегодной резолюции Ген-ассамблеи ООН о недопустимости героизации нацизма — в последние годы против нее вместе с США голосуют лишь Украина и островное государство Палау. 

— А почему Россия не может собирать по конкретным вопросам повестки большинство, необходимое для принятия «своих» резолюций в ООН?

— Нам чужд цинизм во внешней политике — мы не покупаем лояльность партнеров. Мы их не шантажируем, а стараемся убедить. Это, может быть, менее результативная линия, но она более честная. Поэтому каждый результат российской дипломатии — например, принятие Генассамблеей ООН нашей резолюции об укреплении договоров, связанных с контролем над вооружениями, а также практически единогласное голосование за резолюцию о недопустимости милитаризации космоса (за — 179 стран, против — 0, воздержалось три государства. — Прим. ред.) — всегда имеет «добавленную стоимость». Это всегда реальный замер состояния умов в мировом сообществе. 

— Может ли, на ваш взгляд, поменяться число участников Совбеза ООН и нужно ли это? 

— В мире нет ничего статичного — сейчас на первый край выдвинулись страны, которые были на вторых и даже не третьих ролях после окончания Второй мировой войны, когда ООН создавалась. Думаю, в Совбезе должно быть равное представительство всех континентов и всех ведущих экономик мира. И сейчас по этому поводу идут серьезные дискуссии. Но, говоря об этом, подчеркну — я категорически против поспешных решений по данному вопросу. Так же как и против того, чтобы подобные решения были навязаны одной группой государств всем остальным. Нужна «золотая формула», которая устроит всех и будет принята подавляющим большинством стран — участниц ООН. Но разработка такой формулы, думаю, затянется на годы, если не на десятилетия. Так что изменения состава постоянных членов Совбеза ООН в ближайшее время ожидать совершенно точно не нужно.

В мире нет ничего статичного — сейчас на первый край выдвинулись страны, которые были на вторых и даже не третьих ролях после окончания Второй мировой войны, когда ООН создавалась.

При этом есть одна позиция, по которой при всей разности взглядов позиции членов Совбеза ООН совпадают, — это неприкосновенность права вето. Данный механизм удерживает ООН от скатывания в крайности. И я категорически против, чтобы при возможном изменении состава Совбеза право вето каким-то образом размывалось. 

— А могут ли в будущем в Совете Безопасности ООН появиться коллективные члены?

— Думаю, да. Например, Евросоюз, раз уж он претендует на единую политическую линию, должен быть представлен в Совбезе одним членом. Я за то, чтобы любая интеграционная структура, которая претендует на единогласие в вопросах внешней политики, не могла бы иметь в Совбезе ООН больше одного кресла.