Гарри Минх: В работе с парламентариями необходима разумная жесткость и чувство юмора
Полномочный представитель Президента РФ в Госдуме рассказал, за счет чего смог отговорить Владимира Жириновского вывести фракцию ЛДПР из зала заседаний
Тема: 30 лет парламенту России
Представлять главу государства в российском парламенте — то же самое, что возглавлять небольшое правительство. Практически по любому законопроекту, который вносится на рассмотрение законодателей, полпред должен быть готов сформулировать президентскую позицию. Почему в нашем парламенте стало меньше публичных скандалов и споров, часто ли полпреду приходится принимать решения «с колес», зачем ему необходимо чувство юмора и за счет чего удавалось останавливать фракции от выхода из зала заседаний? Об этом нашему изданию рассказал полномочный представитель Президента России в Госдуме заслуженный юрист России Гарри Минх.
Поле для маневра
- Гарри Владимирович, в чем, на ваш взгляд заключается главная особенность работы полномочного представителя Президента России в парламенте?
- Есть формальная сторона — статус полномочных представителей в палатах Федерального Собрания закреплен в Указе Президента России. Я, как и мой коллега, полномочный представитель главы государства в Совете Федерации Артур Муравьев, по сути, имеем генеральную доверенность от президента выступать от имени главы государства и принимать оперативные решения. Это касается всех вопросов, которые рассматривает Госдума, и прежде всего президентских законодательных инициатив.
Отмечу, что наша работа имеет свои отличия от работы, скажем, полномочного представителя Правительства РФ в Госдуме. Правительством Российской Федерации практически всегда от министерства или ведомства назначаются официальные представители по конкретному законопроекту. Это и понятно — за Правительством закреплен очень широкий спектр вопросов. А вот нам на такой вариант приходится рассчитывать не всегда — как правило, официальных представителей Президент Российской Федерации назначает при ратификации международных договоров, где есть своя специфика, подоснова межгосударственных отношений, которую нужно досконально знать. А все остальное, как правило, ложится на полномочного представителя Президента РФ.
- Неужели позицию главы государства необходимо озвучивать по каждому принимаемому закону?
- Конечно, надо быть готовым сформулировать ее по самым разным законопроектам и не только на пленарке, но, например, на заседании Совета Думы. Там, кстати, бывают непростые дискуссии. И здесь опираемся на помощь коллег из Администрации Президента и иных государственных органов. Отдельные ситуации — когда позиция главы государства высказывается им самим. Это касается наиболее значимых, резонансных законопроектов. Например, так было при принятии закона о пенсионной реформе.
- В обывательском понимании полпред президента может говорить только то, что ему заранее продиктовали. А как происходит все на практике — у вас есть поле для маневра?
- Безусловно, есть. Невозможно по каждому вопросу связываться с моим доверителем. Можно здесь провести параллель — меня снабжают различными «боеприпасами», а вот что делать в конкретном случае, какое выбирать оружие и какого калибра, «стрелять» или достаточно просто поговорить, — это уже является моим свободным выбором. В данном случае «боеприпасы» — это экспертные оценки, аналитика, которые мне предоставляют мои коллеги из Администрации Президента РФ.
Стоит сказать, что все выводы и предложения, которые содержатся в этих письмах, рассматриваются мною как рекомендации и для меня, и для депутатского корпуса. И даже если по законопроекту предварительно стоит резолюция «не рекомендуется к принятию», то в процессе обсуждения мы можем по принципиальным замечаниям договориться — если, например, автор инициативы видит риски возникновения той или иной проблемы и готов устранить их, скажем, ко второму чтению. Так что тут свободы маневра у меня достаточно. Но если по каким-то законопроектам высказана позиция главы государства, то это уже реализуется мной очень жестко.
350 отклоненных законов
- Вы работали и в должности полпреда Правительства РФ в Совете Федерации, и полномочного представителя главы государства в Государственной Думе. А до этого, в 1990-х годах, — в Государственно-правовом управлении президента, где также были связаны с законодательной деятельностью. Как менялся ритм работы, ее стиль в разные годы?
- Сейчас позиция президентской стороны до всех участников законодательного процесса доводится заранее. Регламент Госдумы построен так, что проект закона направляется президенту после его первого обсуждения на Совете Думы, который поступает туда после внесения инициативы в парламент. И уже на этой стадии мои коллеги из АП могут направить документ в профильные министерства, чтобы получить дополнительную информацию, которая поможет сформировать мнение о том или ином проекте закона.
Могу заверить, что сегодня все управления АП работают над законопроектами более оперативно, чем раньше, при президенте Борисе Ельцине. Ведь можно же и отмолчаться и формально ничего не нарушить. Так вот сейчас так не принято — пусть ответ будет не очень развернутым, тезисным, но обязательно по сути вопроса. Хорошо помню, как мы взаимодействовали с первым и вторым созывами Госдумы, когда я работал еще в ГПУ. Было много политически конфликтных ситуаций между депутатским корпусом, Советом Федерации и президентом. Соответственно, и технология прохождения законопроектов была другая. Например, мы в ГПУ давали заключения далеко не на все проекты законов, а если это происходило, то, как правило, уже на поздних стадиях. Бывало, что делалось это уже тогда, когда закон шел на подпись главе государства. Представьте себе, что только за четыре года второго созыва Госдумы президент отклонил почти 350 законов, принятых Госдумой и Советом Федерации! Сейчас это представить себе невозможно — если такое происходит раз пять за весь созыв, это уже практически ЧП. Это к вопросу о различии в стиле работы тогда и сейчас.
- Сейчас публичных споров в парламенте во время принятия законов становится все меньше. Почему?
- Потому что мы стараемся снять все острые вопросы заранее — на уровне рабочих совещаний. И там, поверьте, споры бывают жаркие. Но сейчас их не так часто выносят на пленарки — думаю, это правильно. Кроме того, становится все больше вопросов, которые являются предметом консенсуса. Яркий пример — необходимость поддержки участников СВО и их семей. Здесь никто, по сути, ни с кем не спорит, все понимают необходимость и справедливость таких решений.
Вообще пленарное заседание в парламенте лично я воспринимаю как площадку, на которой оформляются ранее достигнутые либо договоренности, либо разногласия. При этом сегодня ушли времена, когда ведущий пленарного заседания мог закрыть дискуссию, вступая в явное противоречие с желанием парламентского меньшинства высказаться. Это, мягко говоря, не создавало атмосферы сотрудничества. А сейчас такого между представителями разных фракций уже нет.
Поэтому вся технология прохождения законопроектов и в Госдуме, и у нас нацелена на оперативное снятие противоречий. А раньше, когда возникал конфликт, никто не хотел никого пускать на свою «кухню». В итоге парламент, Администрация Президента молотили вхолостую — работали на то, чтобы заполнить мусорную корзину отклоненными законами. А набрать две трети голосов и преодолеть президентское вето у нашего парламента при первом президенте возможности не было. И парламент работал как паровоз Фултона — большая часть усилий уходили в свисток и выпуск пара, а законотворческого движения было мало.
Разумная жесткость
- Реакция законодателей на запросы общества сегодня повысилась?
- Конечно. И ускорилась! Даже с точки зрения нормативной базы: в отношении законопроектов, по которым требуется мнение регионов, срок рассылки документов в субъекты РФ составлял 30 дней до первого чтения и 30 дней после него. Это значит, что он два месяца рассматривался точно. Сейчас сроки сократились до 15 дней, то есть проекты законов рассматриваются в два раза быстрее. А там, где не требуются рассылки в регионы, они могут в случае необходимости проходить обе палаты парламента и быть подписанными главой государства всего за две недели. Раньше это было совершенно невозможно.
Сегодня темпы законодательной работы увеличились, а конфронтационность ушла в предварительные обсуждения. И популистских инициатив стало намного меньше, что помогает слышать и слушать друг друга при обсуждении реально востребованных инициатив.
- Какими качествами должен обязательно обладать полпред главы государства в парламенте?
- Первое очень важное качество — наличие хорошего, университетского образования. Причем не обязательно юридического, которое, к слову, некоторые депутаты получают дополнительно, придя на работу в парламент. Главное, чтобы человек имел аналитический склад ума и широкий кругозор, мог видеть всю картину целиком.
Второе — умение находить общий язык с людьми. И вовсе не обязательно, что такой человек должен быть только дипломатом. Нужно уметь видеть людей, с которыми общаешься, и при этом четко понимать вектор своего движения как представителя президента. Это невозможно без уважения к собеседнику, даже если ты с ним не согласен. И, как правило, это вызывает симметричное уважение к тебе, помогает делать шаги навстречу друг другу.
Третье необходимое качество — выдержка, умение держать себя в руках. Всегда могут найтись те, кто захочет тебя спровоцировать. Да, иногда приходится отвечать жестко, но не выходя за рамки приличий. Разумная жесткость — она также необходима в нашей работе.
Иногда приходится быть «маяком»
- Много было в вашей карьере таких случаев, когда приходилось проявлять ту самую выдержку и разумную жесткость?
- Трудных моментов хватало. Были случаи, когда приходилось прямо в зале снимать противоречия — когда дискуссия принимает неожиданный поворот, реагировать на ситуацию приходится «с колес». И выйти позвонить кому-то нет возможности.
Одно время в Госдуме была мода на то, чтобы выводить фракции из зала во время пленарного заседания. Это практиковали фракции, не имевшие большинства. Причем не всегда это было связано с обсуждением какого-то законопроекта. А ответственность за такие действия частично ложится и на полномочного представителя президента, так как глава государства так или иначе ответственен за сбалансированность работы всех ветвей власти.
Практиковали это и ЛДПР, и КПРФ, и «Справедливая Россия». Но мало кто знает, что, помимо уходов, которые состоялись, многие такие действия удавалось предотвращать. И это, признаюсь, было не просто.
- Расскажите, как именно отговаривали фракции от ухода из зала заседаний?
- Иногда приходилось общаться с лидерами фракций прямо в зале - не под стенограмму, не на камеры. Начинаешь разговаривать с ними, причем учитываешь специфику каждого политика. Например, лидер ЛДПР Владимир Вольфович Жириновский — он сам себя «заводил», и остановить его было очень сложно. Поэтому первой задачей было отвести его в сторонку от «масс», от которых он подзаряжался. А потом можно было разбираться спокойно и по существу — что именно его завело. Так удавалось договориться.
А вот КПРФ отговорить было сложнее — их демарши почти всегда одобрялись заранее, на заседаниях фракции. Но даже такие «домашние заготовки» удавалось преодолевать — если добывали инсайдерскую информацию о готовящемся уходе фракции.
Со «Справедливой Россией» была другая сложность — у них такие решения почти всегда созревали спонтанно. Здесь свою роль играла эмоциональная натура лидера фракции Сергея Миронова. Мы с ним очень давно знакомы, у нас хорошие взаимно уважительные отношения. В зале мы со справедливороссами сидели (да и сейчас тоже) рядом, буквально через барьерчик, мог что-то сказать Сергею Михайловичу по-товарищески. Это помогало разрядить ситуацию.
- А можете рассказать о рабочих ситуациях, воспоминания о которых вызывают у вас улыбку?
- Их тоже хватает. Так, была забавная ситуация, когда представлял в Госдуме предложенную президентом кандидатуру Михаила Мишустина на должность председателя Правительства России. Когда все доложил как полагается, я в конце заявляю: «Уважаемые депутаты, прошу поддержать предложенную кандидатуру и дать согласие на назначение Мишустина Михаила Владимировича на должность председателя Государственной Думы!» Оговорился, конечно. Но, поворачиваясь в сторону президиума, улыбаюсь и говорю Вячеславу Викторовичу Володину во всеуслышание: «Шутка». Зал рассмеялся, напряжения не возникло.
Другая ситуация случилась в 2009 году, когда только пришел работать в Госдуму. Это произошло на одном из первых заседаний с моим участием в должности полпреда. Тогда в западных СМИ одним из «экспертов по России» активно выступал Гарри Каспаров (признан в РФ иностранным агентом. — Прим. ред.), который в том числе заявлял, что, если он придет к власти, в нашей стране все будет по-другому. Так вот один из депутатов ЛДПР, сейчас его уже в Госдуме нет, выступил по написанной заранее текстовке — там были примерно такие слова, что «никогда человек с именем Гарри не будет иметь в России политических перспектив». Зачитал — пауза. Понятно, что весь зал смотрит на меня. И тут встает Владимир Жириновский, делает в сторону меня вопросительный жест — я в ответ тоже встаю и с улыбкой развожу в сторону руками. Наш «театр мимики и жеста» завершается тем, что Владимир Вольфович гордо идет в мою сторону, за ним в метре примерно, понурив голову, бредет тот самый депутат. Не доходя до меня метра полтора, Жириновский останавливается и говорит ему: «Вот иди в ложу президентскую и извиняйся». «Спасибо, — говорю, — Владимир Вольфович за поддержку!».
Был случай, когда кто-то из парламентариев захотел меня «шевельнуть» — проверить на реакцию. А это был представитель «Единой России», депутат (дама, кстати) с весьма ершистым характером. В то время было модным среди депутатов заявлять, что исполнительная власть их ни во что не ставит, а если ставит, то ниже плинтуса. Вот однажды, услышав в очередной раз эту сакраментальную фразу, говорю: «Если хотите, коллеги, чтобы нас с вами уважали, то сами перестаньте хлопать себя ушами по щекам». Депутат взяла слово, возмутилась: как можно, говорит, в адрес депутатов допускать такие нелитературные выражения! Я задумался, потом попросил слово и сказал: «Виноват, что не сослался на первоисточник — это цитата из выдающегося произведения Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев». Полагал, что это произведение хорошо известно парламентариям». И даже часть единороссов, у которых с этим депутатом были непростые отношения, тоже зааплодировали.
- А есть у вас любимый анекдот?
- Их довольно много, есть, например, такой. Вооруженный до зубов американский крейсер движется по заданному курсу и вдруг видит впереди на своем пути светящийся огонек. По громкой связи капитан крейсера грозно требует от объекта уйти с курса военного корабля, а в противном случае обещает открыть огонь на поражение. Ответ с объекта поступает такой: мы не можем уйти с курса, мы на маяке.
Почему этот анекдот мне нравится? Просто иногда чувствую себя фонарщиком вот такого маяка. И какие бы «корабли» на него ни шли, маяк не может уйти — позицию главы государства мы обязаны отстоять. Кстати, вы спрашивали про необходимые для постоянного представителя президента качества? Добавьте к ним еще одно — чувство юмора.
Читайте также:
5586
Ещё материалы: Владимир Жириновский, Вячеслав Володин , Сергей Миронов, Михаил Мишустин
