Чистого воздуха без федеральных денег не будет
5 июня — Всемирный день окружающей среды
Байкал удалось уберечь от девяти заводов, которые хотели построить на его берегах, в городах закрывают и обезвреживают свалки, а предприятия начинают вкладывать средства, чтобы сделать свои производства менее вредными для окружающей среды. Но в то же время регионам катастрофически не хватает денег, чтобы сделать воздух в промышленных городах чище, власти субъектов не спешат закрывать полигоны и переходить на переработку отходов, а поджигателям травы, из-за которых разгораются лесные пожары, удается избежать ответственности… О том, какова экологическая ситуация в России, как на нее влияет пандемия COVID-19 и что нужно сделать, чтобы ее улучшить, рассказал нашему изданию председатель Комитета Госдумы по экологии и охране окружающей среды Владимир Бурматов.
- Владимир Владимирович, осталось три с половиной года до того момента, когда по нацпроекту «Экология» в России не должно остаться городов с высоким загрязнением воздуха. Речь идет о 12 промышленных центрах, где проблема стоит весьма остро. Перестанут ли здесь люди дышать смогом?
- К сожалению, здесь серьезная проблема — в прошлом году регионы, участвующие в национальном проекте «Чистый воздух», не получили федеральные средства на его реализацию. Я разговаривал с министром природных ресурсов и экологии Дмитрием Кобылкиным, и он сказал, что в нынешнем году средства тоже не будут доведены до субъектов. Мы считаем, что это неизбежно приведет к срыву исполнения указа президента страны о снижении на 20 процентов объемов выбросов в этих 12 городах, где есть серьезнейшие проблемы с нагрузкой на атмосферный воздух.
В прошлом году проволочки были вызваны тем, что Минприроды не успело разработать правила предоставления межбюджетных трансфертов. В этом ситуация связана, по-видимому, с пандемией, так как деньги сейчас востребованы по другим направлениям.
Но у меня вопрос: почему нельзя было довести деньги до регионов в начале года, как я и настаивал? Сейчас они уже были бы законтрактованы на экологизацию транспорта, на перевод угольных ТЭЦ на газ и так далее, а так провисели до середины года, и Минфин смотрит на них как на неиспользованные средства. Это вопрос эффективности бюджетного процесса. А крайними остаются губернаторы, потому что в федеральном законе написано, что они несут персональную ответственность за исполнение конкретного пункта о снижении вредных выбросов на 20 процентов в наиболее проблемных городах.
В итоге пока регионам приходится реализовывать проект исключительно собственными силами, за счет своих бюджетов, которые и так потрепаны пандемией.
- А что получается сделать собственными силами?
- Делают, конечно, много. Например, в Челябинской области, от которой я избирался и где находится два города — участника проекта — Челябинск и Магнитогорск, губернатор подписал соглашения о предоставлении льгот предприятиям региона, в том числе налоговых преференций, при условии модернизации производства и снижения негативного воздействия на атмосферный воздух. И началась реальная экологизация промпроизводств. Буквально недавно открывали новую доменную печь, новый конверторный цех. Удалось договориться с Челябинским металлургическим комбинатом, Магнитогорским металлургическим комбинатом, цинковым заводом, нашими энергетиками, которые согласились переводить угольные ТЭЦ на газ.
Но все пока на уровне договоренностей, когда приходится упрашивать бизнес вкладывать где-то сотни миллионов, где-то миллиарды и десятки миллиардов рублей. А ведь это — государственная задача, и регионы не должны решать ее самостоятельно. Челябинская область не получила более пяти миллиардов на развитие сети экологичного транспорта. А в Челябинске транспорт «выдает» 36 процентов вредных выбросов. Где регион должен найти такие деньги, чтобы реализовать комплексный план?
- Известен пример Красноярска, жителям которого то и дело приходится сталкиваться с «черным небом» — режимом неблагоприятных метеоусловий, когда вредные вещества не рассеиваются, а концентрируются над городом. Чтобы бороться с проблемой, в регионе собирались закрыть 35 угольных котельных и перевести потребителей на более экологичную ТЭЦ. Пока за два последних года закрыли семь котельных…
- В каждом из регионов — участников проекта «Чистый воздух» стоят свои задачи, и для их решения разрабатывают свои комплексные планы. В Красноярске ключевой вопрос — уход от угля в качестве топлива. И видите, ситуация та же — пока в регионе занимаются этим своими силами, но без федеральной поддержки не получится закрыть вопрос.
- Наступает пожароопасный сезон. На Дальнем Востоке, в Сибири уже горят леса и поля. И хотя, по словам главы Рослесхоза Сергея Аноприенко, среднюю площадь одного лесного пожара удалось сократить на 25 процентов, с начала года произошло уже больше пяти тысяч лесных пожаров. При этом в ведомстве пообещали уйти от практики «зон контроля», когда можно не тушить пожары вдали от поселков, если это экономически не выгодно. Что еще нужно сделать, чтобы не допустить масштабов прошлогодних возгораний?
- Недавно я принимал участие в селекторе Рослесхоза. Они активно работают с регионами, чтобы не допустить повторения прошлого года или, упаси бог, 2010 года… Что еще надо сделать — так это бороться с умышленными поджогами, связанными и с черными лесорубами, скрывающими преступления, поджигая лес, и с сельхозпалами (поджог травы на полях), за которые сегодня предусмотрены и административные штрафы, и уголовная ответственность до десяти лет лишения свободы, если поджог признают умышленным.
Но оштрафовать нарушителей может только сотрудник органа пожарного надзора, а лесной инспектор, патрулирующий территории, который и может реально обнаружить поджигателей травы, практически ничего не может сделать. Мы считаем, что инспекторам надо дать дополнительные полномочия с правом штрафовать правонарушителей.
Еще момент, о котором я говорю не первый год: у нас в принципе девальвирован статус лесного инспектора. У него должны быть не только реальные права и возможности, но и его труд должен соответственно оплачиваться. Да и количество таких специалистов должно быть увеличено до необходимого, потому что сейчас здесь явный дефицит профессиональных кадров.
Кроме этого, у меня есть большой вопрос и по использованию федеральных средств регионами на закупку пожарной техники и на другие противопожарные мероприятия, которые необходимо было провести накануне пожароопасного сезона. На конец апреля выделенные деньги освоили всего лишь на 18 процентов. Причем там, где горит активнее всего, по странному стечению обстоятельств в этом году ни рубля не потратили. Мы попросили Счетную палату проверить, что происходит, ждем результата проверки.
- Гринпис уже предупредил: пандемия пройдет, а мусор останется. В том числе в виде пластиковых упаковок от еды, привезенной на дом. Скажите, есть ли какие-нибудь подвижки в теме «отказаться от свалок — перерабатывать мусор»?
- Два с половиной года назад мы приняли закон, предусмотрев цивилизованную правовую систему обращения с отходами. Создали преференции для предприятий по переработке, запретили вывозить на полигон ряд фракций, которые необходимо только перерабатывать.
Но сделать за региональные власти их работу мы не можем. Пока же не могу привести в пример по раздельному сбору и переработке мусора ни один регион. Где-то начали этим заниматься, но несистемно, а в большинстве субъектов условия раздельного сбора даже не загрузили в территориальные схемы. Некоторые мусороперерабатывающие заводы до сих пор работают на импортном сырье — они покупают зарубежный пластик, а собственным завален весь их город. Все потому, что в регионе не предусмотрели раздельный сбор и переработку. В итоге почти весь мусор везут на полигоны.
- Получается, надо обязать регионы внедрять у себя переработку и раздельный сбор, а не оставлять это на усмотрение властей субъектов?
- Считаю, что это необходимо. И еще я продолжаю настаивать, чтобы Минприроды использовало рычаг, который может изменить ситуацию, — федеральные средства на рекультивацию полигонов и деньги на инвестпроекты. Их надо выделять тем регионам, которые не плодят новые свалки через дорогу от старого полигона, а налаживают раздельный сбор, сортировку и утилизацию.
Есть вопрос и к федеральной схеме обращения отходами, сформированной Российским экологическим оператором. Она получилась абсолютно бесполезной. Это просто сумма региональных схем, которые учитывают все «хотелки» региональных операторов и практически не считаются с мнением населения.
Мы же ожидали, что схема станет логистической картой взаимодействия между субъектами по перемещению между ними отходов. Она должна была снять такие проблемы, когда из Татарстана приходится везти сырье на переработку в Минеральные Воды через огромное транспортное «плечо», составляющее в тарифе за вывоз мусора 67 процентов и сильно влияющее на уровень оплаты для людей. Но наши ожидания не оправдались, поэтому схему необходимо доработать.
Также до сих пор мы ждем от Правительства концепцию расширенной ответственности производителей. Ее задача в том, чтобы те, кто производит упаковку, покрывали расходы на ее утилизацию. Это давно обсуждается, но нужен документ, определяющий критерии эффективности и формирования фонда, принципы распределения средств тем, кто занимается переработкой… А пока мы ждем, тара и упаковка гниет на свалках.
- В России собираются построить 25 заводов по переработке мусора в электроэнергию, соответствующее соглашение подписали три госкорпорации. Причем сжигать отходы должны только после изъятия из них всех полезных фракций, которые можно переработать. Как вы считаете, насколько будут экологичны такие заводы?
- Мы закрепили этот подход в федеральном законе, понимая, что заводы по энергетической утилизации должны не просто сжигать только отходы, из которых уже изъяты полезные фракции, а вырабатывать тепловую или электрическую энергию. То есть закрыли лазейки, позволяющие загружать печь всем подряд, и создали цивилизованные правила игры.
- К концу 2024 года все свалки в городах должны рекультивировать. Получится, на ваш взгляд, это сделать?
- Здесь есть некоторые отставания от графика, но они некритичны. Думаю, получится сделать это вовремя. Но опять-таки — если регионы будут своевременно и в полном объеме получать федеральную поддержку. Например, на рекультивацию такого объекта, как Челябинская свалка (единственная такого масштаба в центре города-миллионника, приносившая большой процент вредных выбросов), нужно несколько миллиардов рублей, и регион самостоятельно не смог бы это сделать. Сейчас ее закрыли и рекультивируют.
Впрочем, есть свалки и попроще. Я наблюдал, как идет рекультивация в Чувашии. Там потребовалось несколько сот миллионов рублей. Так что, если средства будут поступать вовремя, особых угроз для реализации проекта не вижу.
- А как насчет рекультивации опасных полигонов? Уже давно идет речь о том, что нужно ликвидировать полигон «Красный Бор» в Ленинградской области и остат-ки целлюлозно-бумажного комбината рядом с Байкалом.
- По «Красному Бору» есть подвижки. Мы провели там заседание комитета, подтолкнув решение организационного вопроса, который никак не могли решить годами, и дело сдвинулось с мертвой точки. Насколько мне известно, определились с подрядчиком, и работы скоро могут начаться.
В общем, за «Красный Бор» я переживаю в меньшей степени, чем за Байкал. Там ситуация сложнее. Мне пришлось даже инициировать проверки со стороны Следственного комитета и надзорных органов, потому что деньги тратились, а ничего не происходило. На мой взгляд, там были коррупционные схемы: организации, созданные позавчера, с числом работников в полтора человека, создавали абсолютно неэффективные проекты ликвидации БЦБК, которые затем не утверждали, предоставляя тем же организациям средства на проектную доработку.
А каждый день затягивания повышает риски возникновения чрезвычайных ситуаций. Когда, например, селевый поток смоет в озеро залежи шлам-лигнина, хранящегося в так называемых картах, оставшихся от закрытого комбината.
- В декабре представители Минприроды говорили, что в 2020 году должны выбрать подрядчика и начать рекультивировать БЦБК…
- Говорили. Вопрос в том, когда будут конкретные действия. А тем временем на берегу Байкала пытаются строить новые заводы. Нам пришлось достаточно долго работать вместе с прокуратурой и надзорными ведомствами, чтобы остановить строительство девяти заводов, которые несли достаточно серьезную угрозу Байкалу. В итоге озеро от них уберегли.
Удалось добиться, чтобы не был принят в первоначальном виде 63-й приказ Минприроды, снижающий требования к сливаемым в Байкал стокам. Мы настояли, чтобы его переделали, и новый проект уже гораздо более экологичный.
- А как, по-вашему, меняется ситуация с экологией из-за пандемии коронавируса?
- Знаете, пандемия показала, что природа без нас очень хорошо себя чувствует. Из-за сокращения производства сократились выбросы в воздух, сбросы в воду и почву. Где-то животные, птицы, рыба возвращаются в естественную среду обитания. А вот нам без природы будет очень плохо.
Поэтому главный вопрос: как изменится ситуация, когда все заработает? Важно, чтобы надзорные ведомства не закрывали глаза на «шалости» промышленников, лишь бы они работали и давали рабочие места.
Экологический контроль ослаблять нельзя, и мы будем настаивать, чтобы этого не произошло. Иначе наши дети и внуки не скажут нам спасибо за то, что мы улучшили производительность, не сохранив при этом окружающую среду.
Владимир Бурматов
Родился 18 августа 1981 г. в Златоусте (Челябинская область). В 2003 г. с красным дипломом окончил факультет управления Челябинского госуниверситета по специальности «государственное и муниципальное управление». В 2006 г. защитил кандидатскую диссертацию. На протяжении почти десяти лет работал в системе высшего образования, параллельно занимаясь общественной деятельностью. С 2010 г. — завкафедрой политологии и социологии Российского экономического университета им. Г.В. Плеханова. С декабря 2011 г. — первый зампредседателя Комитета Госдумы по образованию. С марта 2012 г. — замруководителя Уральского МКС «Единой России» по идеологической работе, с апреля 2012 г. — первый замруководителя Уральского МКС партии. В 2012 г. вошел в состав комиссии президиума Генсовета партии «Единая Россия» по работе с обращениями граждан, с 26 мая 2012 г. — член Генсовета партии. 18 сентября 2016 г. избран депутатом Госдумы VII созыва. С сентября 2016 г. — руководитель Центрального исполнительного комитета партии. С октября 2017 г. -председатель Комитета Госдумы по экологии и охране окружающей среды. Координатор федерального партийного проекта «Чистая страна».
Источник: официальный сайт партии «Единая Россия»
9281
