Быть коррупционером не только опасно, но и позорно

О том, как повысить эффективность антикоррупционных законов в России и какие новые инициативы парламентарии готовы предложить в этой сфере, нашему корреспонденту рассказал заместитель председателя Комитета Госдумы по безопасности и противодействию коррупции Анатолий Выборный.

Маховик антикоррупционного правоприменения только набирает обороты

- Анатолий Борисович, говорят, коррупцию в любом государстве по­бедить невозможно, можно свести её до предельного минимума. Со­гласны вы с таким утверждением?

- Знаете, это как в медицине: сколько людей не лечи, они всегда могут заболеть. Другой вопрос — как лечить: профилактически, медикаментозно или хирургически. С болезнью под названием «корруп­ция» то же самое. Однако сегодня уже очевидно — Россия оздоравливается, очищается от коррупци­онной скверны. Во-первых, власть пришла к выводу, что коррупция не только главный тормоз развития страны, но и угроза национальной безопасности. Куда уж более?

На мой взгляд, в каждом госу­дарстве — с момента его появления как института — есть три вещи, ко­торые могут максимально снизить или повысить градус коррупции. Первая — это политическая воля руководства страны, вторая — каче­ственные законы, третья — эффек­тивное правоприменение.

- Про политическую волю вы сказали. А какова, на ваш взгляд, ситуация по законам?

- Судите сами. За первые 15 лет после распада Советского Союза — к 2007 году — у нас было принято девять антикоррупционных норматив­но-правовых актов федерального уровня. А с 2008 года по настоящее время принято ещё 92. и половина из них — законы. То есть количество ан­тикоррупционных актов возросло за последние годы более чем в 10 раз!

Почему коренной перелом ситу­ации наступил в 2008 году? Именно в этом году создан Совет при пре­зиденте по противодействию кор­рупции под руководством самого главы государства, утвержден На­циональный план противодействия коррупции, принят базовый феде­ральный закон о противодействии коррупции.

2016 год, апрель. «Нет коррупции!» — любой житель Санкт-Петербурга может обратиться с заявлением о фактах коррупции на специальную интернет-линию городского правительства
Фото PhotoXPress

- Каков главный вектор изме­нений законов за последние во­семь лет?

- Прежде всего, значительно усилена карательная политика государства. Например, уголовная от­ветственность за получение взятки теперь — до 15 лет лишения свобо­ды. Криминализовано и посредни­чество во взяточничестве. Затем появились новые институты, ранее неизвестные нашему праву. Напри­мер, контроль за соответствием расходов чиновника его доходам; конфискация имущества чиновника, происхождение которого он не мо­жет разумно объяснить; отрешение от занимаемой должности в связи с утратой доверия; административная ответственность юрлица за корруп­ционные правонарушения. И ряд других.

И не только приняты законы, но и запущены механизмы их реализа­ции. Это и антикоррупционные под­разделения госорганов, и Открытое правительство, и общественные и экспертные советы министерств и ведомств… Всё это позволяет сис­темно наряду с устранением адми­нистративных барьеров и увеличе­нием транспарентности госуправления усиливать в том числе гарантии защиты бизнеса при осуществлении госорганами полномочий по кон­тролю и надзору.

Другими словами, власть реши­ла одну из главных стратегических задач — запустила механизм зако­нодательного и организационного разрушения этого зла.

Таким образом, сегодня акцент смещается на правоприменение, где имеется много проблем. Анти­коррупционный маховик правопри­менения только набирает систем­ные обороты. Мы уже видим, что за нарушение антикоррупционного законодательства ежегодно привлекаются к ответственности не только чиновники муниципального и регионального уровней, но и фе­дерального.

- А что, на ваш взгляд, надо сделать, чтобы повысить качество правоприменения в сфере борьбы с коррупцией?

На первом месте — это кадры. Всем известно, сколь велика роль правоприменителей в формирова­нии доверия со стороны общества к власти. В советское время, напри­мер, был тщательный подбор, подготовка и обучение служащих всех уровней. Сегодня государственная кадровая политика возрождает луч­шие традиции прошлого, уже много делается на этот счёт.

Смотрите сами. В декабре 2015 года Президент России Владимир Путин, обращаясь к федерально­му парламенту, говоря о доверии и в целом об улучшении делового климата в стране, привёл несколько цифр, которые ярко иллюстрируют качество уголовного преследова­ния. В 2014 году было возбуждено 200 тысяч уголовных дел по экономическим составам. Однако до суда дошли, вы только представьте себе, всего лишь 46 тысяч, ещё 15 тысяч развалились в суде. Таким образом, из 200 тысяч возбужденных дел приговором закончилась только 31 тысяча.

Вы только вдумайтесь. О чём го­ворят остальные 169 тысяч уголов­ных дел? А они говорят, что 85 про­центов дел — это либо непрофессио­нальная работа следователей, что называется, на корзину, либо, что ещё хуже, это форма давления на фигурантов дел. Знаете, здесь луч­ше всего сказать словами самого президента: «Попрессовали, обобра­ли и отпустили». А ведь за каждым таким делом судьбы людей; месяцы, иногда и годы, проведённые далеко не в кругу семьи; нервы, здоровье, репутация.

А бюджетные средства? Скажи­те, вы думали когда-нибудь о том, какие средства затрачиваются го­сударством на оплату работы до­знавателя, следователя и других лиц, вовлечённых в уголовное про­изводство только по одному делу? Тем не менее, следователь может подвергнуть невиновного уголовно­му преследованию. А по дороге на всякий случай ещё и попрессовать, и обобрать. И никакой ответствен­ности. Отсюда и вал жалоб, в том числе и в наш адрес.

Но, к сожалению, после этого мы не видим серьёзных кадровых ре­шений. И это, на мой взгляд, самая сильная боль нашего времени.

Убеждён, что сегодня сформиро­вался мощный запрос на государ­ственников. На государственной службе не должно быть места для случайных людей. И у нас есть все условия, чтобы повысить качество правоприменения, а значит, снизить коррупцию до исторического мини­мума.

- Сегодня в Госдуме рассмат­ривается более десятка антикор­рупционных законопроектов, ра­ботает возглавляемая вами экс­пертная комиссия, которая разра­батывает предложения по совер­шенствованию законодательства в данной сфере. На какие предложения, на ваш взгляд, стоит обра­тить отдельное внимание?

- На сегодняшний день в Рос­сии одно из лучших антикорруп­ционных законодательств в мире. Поэтому речь не идёт о капиталь­ном ремонте антикоррупционного законодательства, но только о его тонкой настройке. Тем не менее, предложений по его совершенство­ванию достаточно. Например, законодательно предусмотреть введение института антикоррупционного контроля в отношении лиц, которые уволены с госслужбы. Это предло­жение прямо связано, в том числе, с законодательными механизмами по контролю за расходами госслужа­щих и обращения в собственность государства имущества, в отно­шении которого не предоставлено сведений, что оно приобретено на законные доходы. Кроме того, та­кой антикоррупционный механизм позволит избежать конфликта ин­тересов, исключить случаи устрой­ства чиновника после увольнения в коммерческую организацию, кото­рая была ему ранее подконтрольна.

- То есть у него вообще не оста­ется возможности устроиться на работу в ту сферу, которую он, бу­дучи чиновником, контролировал?

- Нет, предлагается установить срок, по истечении которого он сможет это сделать. Предположи­тельно это три года. И в течение такого же времени предполагается, что он может подвергаться анти­коррупционным проверкам на пред­мет соответствия доходов расходам.

- Три года после увольнения экс-чиновник может подвергаться антикоррупционным проверкам наряду с действующими госслужа­щими. Для чего такая строгость?

-    Представьте, что чиновник в апреле сдал декларацию о доходах и в течение последующего года стал формировать себе некие активы за счет коррупционных схем. И при первом же сигнале пишет рапорт об увольнении, не дожидаясь, есте­ственно, следующего апреля, когда придется опять отчитываться о до­ходах и расходах. Сейчас в отноше­нии лица, уволенного с госслужбы, контрольные органы не могут полу­чить информацию — он же уже не является госслужащим.

Чтобы не оставлять такой лазей­ки для любителей коррупционных схем, предлагается, если, конечно, есть серьезные основания подозре­вать его в нарушении антикорруп­ционного законодательства, разре­шить контролирующим органам от­слеживать расходы экс-чиновника. По этой причине обсуждается во­прос, чтобы законодательно обя­зать чиновников еще три года по­сле увольнения или отстранения от должности информировать компе­тентные органы о своих расходах, а также о расходах супругов и несо­вершеннолетних детей.

Сайт позора

- Один из резонансных зако­нов, принятых недавно, — это так называемый реестр коррупционе­ров, который должен заработать с января следующего года. Поясни­те, как он будет работать?

- Помните, в советское время у нас была не только доска почета, но и доска позора. Сегодня созда­ется сайт, на котором будут раз­мещены лица, которые совершили нарушение антикоррупционного законодательства, вследствие чего отстранены от госслужбы в связи с утратой доверия. Это и есть реестр коррупционеров. Если такой чело­век пытается устроиться в какое-либо другое ведомство на госслужбу или муниципальную службу, то кадровые службы в обязательном порядке увидят его в реестре кор­рупционеров. Соответственно, учтут эту информацию при приёме его на работу.

Замечу, что реестр касается чиновников всех уровней — феде­рального, регионального и муници­пального. В ближайшее время будет принято постановление Правитель­ства, которое будет детально регу­лировать его работу.

- А уже появляются звонки с просьбами поставить «блок» на включение в реестр коррупционе­ров тех или иных чиновников, их родственников?

- Возможно, в будущем, когда заработает такой реестр, могут та­кие просьбы появиться. Ведь никто не желает быть уволенным со служ­бы по этому основанию — с волчьим билетом, а тем более попасть в та­кой реестр. Замечу, что ежегодно в России с госслужбы в связи с утратой доверия увольняется око­ло 300 человек. И мы уверены, что нравственная компонента, которую, безусловно, усиливает появление реестра коррупционеров, — это бо­лее сдерживающий фактор, чем ад­министративное наказание.

Таким образом, к настоящему времени власть сделала всё, что­бы быть коррупционером было не только невыгодно и опасно, но и позорно.

- В России говорят о целесо­образности принятия закона о лоббизме, например, эту идею поддерживает спикер Совета Фе­дерации Валентина Матвиенко. А вы как оцениваете перспективы принятия такого закона?

- Вопрос легализации лоббизма в России не снимается с повестки дня более 20 лет. Если в 90-е годы приня­тие такого закона означало легали­зацию «коррупции», то в настоящее время, напротив — развитие анти­коррупционного законодательства. Дело в том, что легализация лоббиз­ма возможна только комплементар­но с развитым антикоррупционным законодательством. А сегодня оно в России есть. Более того, у нас уже работает институт лоббизма. На­пример, Общественная палата от­стаивает интересы наших граждан, Российский союз промышленников и предпринимателей — крупного бизнеса, Торгово-промышленная па­лата — прежде всего малого и сред­него бизнеса и так далее. То есть де-юре институты лоббизма так или иначе уже образованы и де-факто они работают. Но единого базового закона о лоббизме нет. Причина, на мой взгляд, кроется в отсутствии де­тально проработанной концепции. А она должна базироваться на прин­ципах госрегулирования и на зако­нодательных требованиях к правому статусу лоббиста в том числе.

Альтернативный рейтинг по борьбе с коррупцией

- Приходилось слышать мне­ние, что коррупция глубоко сидит в русской ментальности. Согласны ли вы с этим?

- Конечно, нет. Если мы говорим о ментальности, то для русского человека превыше всего доверие, честь. Напомню, что в царской Рос­сии купцы и предприниматели бы­ли глубоко верующими людьми и подчинялись неписаным правилам. И только в 1881 году эти правила впервые были сформулированы Зегимелем в маленькой книжечке: «Необходимые правила для купцов, банкиров, комиссионеров и каждо­го занимающегося каким-либо де­лом». А в 1912 году появился Кодекс чести российских предпринима­телей. В нём были прописаны зна­менитые «семь принципов ведения дел». Назову лишь три: «предприни­матель должен быть безупречным носителем добродетелей честно­сти и правдивости; успех в деле во многом зависит от степени доверия к тебе окружающих; в стремлении достичь заветной цели не переходи грань дозволенного».

Отсюда и ответы на вопросы, по­чему, например, в царской России многие сделки заключались под честное слово, почему слово купца всегда выполнялось, почему честь для купца была, как и для офицера, превыше всего. Так уже повелось на Руси, что деловые люди дорожат доверием, которое оказывает им государство. Кстати, знаете, откуда взялось выражение «стереть в поро­шок»? Из, как бы мы сейчас сказали, антикоррупционной сферы. В цар­ское время если купец не сдержал слово, то его имя записывалось ме­лом на доске, а затем стиралось. По­сле этого он фактически становился изгоем и больше никогда не имел права показываться на собрании купцов 1-й гильдии. Отсюда и пошло выражение «стереть в порошок».

- Ровно 100 лет спустя со вре­мени Кодекса чести российских предпринимателей, в 2012 году, появилась Антикоррупционная хартия российского бизнеса. Как оцениваете этот документ?

- Фактически хартия — это воз­рождение лучших традиций рос­сийского предпринимательства. Это традиция вести дела честно, без подкупов и откатов не только перед государством, но и перед товарища­ми «по цеху». И, несмотря на то, что хартия — по сути — это нравственная компонента, а не закон, она играет важную роль в продвижении анти­коррупционных стимулов ведения бизнеса и популяризации россий­ской бизнес-культуры в целом.

- В международном антикор­рупционном рейтинге Россию дол­гое время задвигали на послед­ние позиции. Сегодня ситуация меняется?

- Говоря о рейтингах, мы долж­ны понимать, что они бывают разные, соответственно, и оценка разная. Например, не так давно — в 2011 году — в рейтинге Doing Business, определяющем страны с лучшим инвестиционным клима­том, Россия занимала 120-е место. А сегодня уже 40-е. При сохранении такой динамики уже через пару лет мы вполне сможем занять место в первой двадцатке государств. За та­кой оценкой прямо прослеживается последовательная государственная антикоррупционная политика. Ведь очевидно, что никакой бизнес не бу­дет развиваться и никакие инвести­ции не пойдут в страну с высоким уровнем коррупции. Кстати, именно поэтому, по мнению ряда экспертов, свыше 55 процентов предпринима­телей считают, что власть сегодня относится к бизнесу как к партнеру. Причём не на словах, а на деле.

А есть рейтинг Transparency International — некоммерческой орга­низации, основанной в 1993 году быв­шим директором Всемирного банка Петером Айгеном в Берлине. Так вот, в 2016 году нас определили на 131-е место — рядом с Ираном, Казахстаном и Украиной. Но данная организация оценивает не наши реальные дела, а то, как Россию воспринимают другие страны… На мой взгляд, этот рейтинг «помогает» строить негативный образ нашего государства и вызывает со­мнение в своей объективности.

- А Россия может создать пло­щадку альтернативного антикор­рупционного рейтинга?

- Думаю, что Россия могла бы инициировать создание альтерна­тивного антикоррупционного рей­тинга. Сегодня существует огром­ный запрос на объективность. В медийном пространстве очень много лжи, лукавства. Увы, таковы реалии информационной войны, где тяжело отличить зёрна от плевел. В этой связи вполне возможно на­чать обсуждение создания подобного рейтинга, например, в рамках Тамо­женного союза, ОДКБ, ЕАЭС, БРИКС.

Представляется также целесооб­разным ввести внутренний анти­коррупционный рейтинг, где бы мы могли видеть, как исполняется ан­тикоррупционное законодательство в каждом субъекте нашей страны. Все предпосылки есть. Кстати, вес­ной мы приняли закон, которым обязали губернаторов контролиро­вать расходы и доходы служащих в рамках своей компетенции.

- Россия входит в Группу госу­дарств по борьбе с коррупцией(GRECO) — организацию Совета Европы, включающей 49 госу­дарств. Вы возглавляете делега­цию российских парламентариев в GRECO. Каково отношение к нам в этой структуре, куда входят ав­торитетные эксперты — бывшие судьи, прокуроры, правоведы?

- Сейчас Россия проходит под­готовку к четвертому раунду пере­говоров в рамках GRECO — это была, по сути, плановая проверка состояния антикоррупционного законодательства, его реализации и соответствия международным нормам в государстве, которое яв­ляется активным участником этого международного объединения. Эта профессиональная площадка даёт высокую оценку нашим действи­ям, нас принимают с уважением. Здесь нет политики. Например, по результатам проверки России нам были высказаны рекомендации по криминализации подкупа третей­ских судей. Мы внесли соответ­ствующий законопроект на рассмо­трение в Госдуму — он может быть рассмотрен уже в ближайшую сес­сию.

- Переговоры в GRECO идут в закрытом режиме. Какие итоги ожидаете?

- К нам не было высказано се­рьёзных замечаний или нареканий, поэтому мы вправе рассчитывать на успешные результаты четвертого оценочного раунда. Окончательная оценка исполнения Россией между­народных требований на этот счет будет дана в декабре.