Андрей Клишас: Политические указания ЕСПЧ не могут быть основанием для нарушения Конституции РФ
По словам сенатора, решение ЕСПЧ по обеспечительным мерам в отношении Навального является исключительно политическим
Фото: Пресс-служба сенатора
Все претензии сторонников Алексея Навального по поводу законности и обоснованности судебных решений не основаны на нормах международного права и российском законодательстве, уверен глава Комитета Совета Федерации по конституционному законодательству и государственному строительству Андрей Клишас. Попытки обвинить Министерство юстиции в нарушении международных норм тоже не выдерживают никакой критики: государство просто чётко следует правовым установкам и не прогибается под своевольные указки Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ). О юридической чистоте судебных процессов «берлинского пациента» и главных вопросах парламентской повестки сенатор рассказал в интервью «Парламентской газете».
- Недавно Минюст заявил, что не будет выполнять требование ЕСПЧ о немедленном освобождении Алексея Навального. Правомерны ли вообще такие требования Евросоюза? И насколько прочны аргументы России в этой истории?
- Решение ЕСПЧ по обеспечительным мерам в отношении Навального является исключительно политическим. В качестве его обоснования Европейский суд ссылается на свои внутренние регламентные нормы, а не на нормы международного права.
Россия же действует в соответствии с нормами международного права и Конституцией РФ, которая и до поправок запрещала вмешательство в деятельность суда. Статья 120 гласит, что судьи независимы и подчиняются только Конституции и федеральному закону. Но подчеркну: ни наши законы, ни международное право не содержат норм, позволяющих вмешиваться в процесс на стадии исполнения приговора. Более того, у ЕСПЧ нет полномочий по оценке доказательств.
Никакие политические указания европейских субсидиарных органов не могут быть основанием для нарушения Конституции РФ. Так что Европейскому суду следует действовать в рамках своей компетенции и не нарушать национальное законодательство, давая подобного рода указания российским властям.
Поэтому у Минюста и нет никаких правовых оснований, чтобы исполнить данное решение ЕСПЧ.
- Была бы возможна такая позиция Минюста до того, как в Конституции закрепили верховенство российского права?
- Как до принятия поправок к Конституции, так и сейчас международные договоры России являются составной частью её правовой системы. Наша страна привержена принципу добросовестного выполнения международных обязательств и последовательно их исполняет. Например, платит компенсации по решению ЕСПЧ, принимает какие-то иные меры, вплоть до внесения изменений в законодательство. Статистику по исполнению решений ЕСПЧ можно посмотреть на сайте Министерства юстиции.
Но исполнение решений межгосударственных органов не означает, что Россия отказывается от реализации своих суверенных полномочий, как законодательных, так и судебных. Не даёт это права и Европейскому суду вмешиваться во внутренние дела государств, в том числе в систему правосудия, чью независимость гарантирует Конституция.
Во многих странах были случаи, когда органы конституционного контроля проверяли решения ЕСПЧ. Есть примеры в Англии, Германии, Италии. Это подтверждает тот факт, что ЕСПЧ зачастую выходит за пределы своих полномочий, что вызывает негативные оценки со стороны стран — участниц Совета Европы.
- Много шума сторонники Навального подняли и после того, как суд постановил арестовать его на 30 суток. Насколько состоятельны их возражения?
- У адвокатов и правозащитников было два основных замечания по данному вопросу. Первое — что недопустимо применять часть 18 статьи 397 Уголовно-процессуального кодекса по аналогии. Но, во-первых, это в уголовном праве аналогия не допустима, а как раз в уголовно-процессуальном праве это распространённая практика: допустимо применить ту норму, которая разрешает наиболее сходный случай.
Во-вторых, напомню: упомянутая норма УПК предусматривает право суда заключить под стражу осуждённого, который скрывался, чтобы не платить штраф, выполнять обязательные, исправительные или принудительные работы, либо исполнять меры ограничения свободы. Это всё менее тяжкие наказания, чем условное лишение свободы, к которому и был приговорён Навальный. А менее тяжкое наказание означает, что человек менее опасен для общества. Логика закона такова: если можно задержать человека за уклонение от более мягких наказаний, то у суда есть законная возможность применить по аналогии те же нормы для задержания человека, осуждённого к более тяжкому наказанию. Поэтому применение части 18 статьи 397 УПК тут вполне обоснованно.
Кстати, уже через 3-5 дней после суда комментаторы говорили уже в другом ключе: мол, аналогия конечно возможна, но её не следовало применять по отношению к Навальному. Так мы переходим ко второму замечанию адвокатов — якобы под него «сломали систему», и теперь каждый гражданин «может подвергнуться произволу властей».
Здесь надо отметить, что вообще-то практика применения упомянутой нормы УПК в отношении условно осуждённых существует уже более десяти лет, и применялась она в отношении большого числа наших граждан. Обсуждаемый вопрос нашёл отражение и в научных статьях, и законодательных инициативах. Например, в 2008 году Заксобрание Красноярского края внесло в Госдуму законопроект, который как раз дополнял список наказаний в части 18 статьи 397 УПК условным лишением свободы. Но Правительство его не поддержало, посчитав, что предложенные поправки уже урегулированы законодательством. Таким образом, законодатель высказал свою позицию по данному вопросу ещё в 2008 году.
Вывод из всего вышесказанного такой: под Навального не только не «ломали систему», а наоборот, применили закон ровно так, как он и должен был применяться. В отношении него просто не стали делать очередное исключение, а ведь за неоднократное нарушение режима условного осуждения Навального должны были бы отправить в реальное заключение ещё в прошлом году.
Вывод из всего вышесказанного такой: под Навального не только не «ломали систему», а наоборот, применили закон ровно так, как он и должен был применяться.
В отношении его адвокатов и правозащитников замечу, что, конечно, с медийной точки зрения эффективнее делать громкие заявления по делу известных персон, но нужно также и правоприменительную практику изучить. И если вам эта практика не нравится, можно попробовать изменить её на примере менее громких дел.
- Но звучали и другие замечания. Например, что нельзя было сразу продлевать срок ареста до решения о замене наказания, ведь по закону инспекция должна сначала письменно предупредить гражданина об этом.
- Да, с этими замечаниями я знаком. Сразу скажу, что большинство из них рассчитаны на граждан, не знакомых с уголовным процессом, либо являются откровенной подменой фактов. Например, озвученный вами аргумент противоречит постановлению суда, в котором указано, что гражданин Навальный несколько раз был предупреждён о возможной замене условного осуждения реальным лишением свободы.
Ещё звучали претензии, что адвоката предупредили о заседании за минуту до его начала, что якобы нарушает права на защиту. Но, как отмечают сами же эти «критики», адвоката о подобном заседании должны уведомить за пять суток, а при крайней необходимости — в разумное время. Вот только дальше адвокаты трактуют понятие «разумное время» по-своему, говоря о том, что это должны быть «хотя бы несколько часов». Но адвокат в судебном заседании участвовал, так что право на защиту Навальному в итоге было обеспечено.
- В деле о клевете Навального на ветерана тоже звучат высказывания, что такое обвинение незаконно. Вы сами как оцениваете перспективы этого процесса?
- Как представитель законодательного органа власти я не могу давать оценку законности действий правоохранительных органов по конкретному делу, это прерогатива суда.
Вместе с тем, считаю, что в действиях Навального отчётливо наблюдаются элементы состава преступления. Он назвал «позором страны» и «предателями» всех участников видеоролика в поддержку поправок к Конституции.
Позиция гособвинителя по данному делу представляется вполне обоснованной: высказывания Навального в адрес тех, кто снялся в ролике, — именно клевета (распространение заведомо ложных сведений), а не оскорбление (негативная оценка чего-либо). По мнению прокурора, подсудимый не просто оскорбил персонажей ролика, но буквально обвинил их в продажности. Такими высказываниями Навальный показывает свою истинную сущность — человека, который желает очернить любого, кто имеет отличное от его мнение, человека, который не умеет и не желает слушать и слышать оппонентов.
- Пользуясь случаем, хотелось бы узнать ваше мнение по поводу текущей повестки дня парламента. Недавно Верховный Суд внёс в Госдуму законопроект о введении в Уголовном и Уголовно-процессуальном кодексе понятия «уголовный проступок». Как вы его оцениваете, как это понятие будут применять на практике?
- Инициативу Верховного Суда оцениваю положительно. Президент неоднократно отмечал в своих выступлениях, что «закон должен быть гуманен к тем, кто оступился». Государство стремится дать второй шанс людям, которые совершили преступление впервые, но готовы исправляться. Безусловно, это не может касаться всех преступлений, а только тех из них, которые являются наименее общественно опасными. Например, отдельные преступления небольшой и средней тяжести в сфере экономической деятельности.
Государство стремится дать второй шанс людям, которые совершили преступление впервые, но готовы исправляться
Верховный суд предлагает признать уголовным проступком совершённое впервые преступление небольшой тяжести, за которое не предусмотрено лишение свободы. В этом случае человека могут освободить от уголовного наказания, вменив ему штраф, общественные работы и прочие виды наказаний, причём вдвое меньшего размера. Такой гражданин не будет иметь судимости, но в его биографии отразится сам факт уголовного преследования.
- За последнее время вся система исполнения наказаний взяла отчётливый курс на гуманизацию, на стремление перевоспитать криминальные склонности заключённых. Особенно перспективен такой подход в работе с подростками. Как складывается сегодня эта работа?
- Как и в случае с концепцией уголовного проступка — государство стремится дать второй шанс тем людям, кто желает и готов исправляться. В данном случае государство, разумеется, заинтересовано в ресоциализации юных граждан, оказавшихся в уголовно-исправительных учреждениях. Главная проблема в том, что дети разного возраста находятся в психотравмирующих условиях — это негативно сказывается на формировании их личности. В конечном итоге такие дети лишаются возможности стать полноценными членами общества, и обращаются к единственно понятной и доступной среде — криминальной.
Важно уяснить, что система ФСИН России не предполагает индивидуального подхода к несовершеннолетним осуждённым. Это невозможно, исходя из задач данного органа. Даже просто в силу её необходимой закрытости подростки там не получают положительный опыт и навыки. Но уже ведётся работа для того, чтобы изменить эту ситуацию. Хороший пример — социальный проект «Начни с чистого листа», он стартовал буквально на днях. Его организовали ФСИН и футбольный клуб «Тотем» из Красноярского края при поддержке Фонда Президентских грантов. Участники детской команды клуба — воспитанники Красноярского детского дома №1, дети из неблагополучных семей, лишённые родительской опеки и внимания, дети из схожей сложной среды. И благодаря спорту они смогли увидеть новые горизонты будущего, воспитать в себе новые качества. Этот опыт может быть использован при создании механизмов вовлечения детей, отбывающих наказание, в спортивную, культурную, общественно полезную деятельность. Уверен, это поможет их социальной адаптации.
- Сейчас в Госдуме готовят ко второму чтению законопроект о занятости, в котором прописано создание единой цифровой платформы в сфере трудовых отношений. Насколько это будет востребованный сервис, по-вашему?
- В период пандемии стало очевидно, как важно развивать системы электронного взаимодействия работодателей, граждан и службы занятости. Этому и посвящён законопроект. Его задача — упростить доступ граждан к государственным услугам в сфере занятости, в том числе развить возможности электронных платформ, прежде всего портала госуслуг. Также предлагается ввести дистанционный приём граждан службой занятости населения. Важно, на мой взгляд, что законопроект совершенствует единые параметры качества предоставления услуг во всех регионах.
- Не сходит с повестки дня вопрос информационной безопасности. Как вы оцениваете ситуацию, планируется ли дальнейшее развитие законодательства в этой сфере?
- Прежде всего хочу сказать, что вопросы законодательного обеспечения гарантий свободы распространения информации в Интернете находятся на особом контроле Совета Федерации по поручению Валентины Матвиенко.
Общеизвестны факты избирательного отношения иностранных цифровых платформ к размещаемому на них русскоязычному контенту, которые блокируются без указания причин. Одновременно с этим противоправные действия в Интернете не только не ограничиваются зарубежными интернет-компаниями, а напротив — создаются условиях для их тиражирования (треш-стримы, призывы к несогласованным митингам, клевета и оскорбление граждан, кибербуллинг).
Цели защиты свободы слова такими компаниями лишь декларируются, что подтверждается значительным количеством фактов вмешательства в деятельность российских СМИ путём удаления контента или блокировки вещания сетевых телеканалов и информационных агентств.
Совет при Президенте России по развитию гражданского общества и правам человека также отмечал подобные факты, когда процедуры блокировок российских СМИ проходили без предварительных предупреждений со стороны администраторов видеохостингов. Считаю, что попытки иностранных компаний модерировать русскоязычный сегмент Сети всё больше напоминает незаконную цензуру. Социальные сети не могут являться монополистом в сфере свободы распространения информации.
Один из примеров: в январе австралийское правительство предложило законопроект, согласно которому Google и Facebook обязаны выплачивать деньги за размещение новостного контента на своих платформах. В ответ на это платформа просто отключила жителям Австралии возможность делиться местными и международными новостями, удалила публикации со страниц ряда государственных служб и некоторых общественных организаций. Всё это совершенно чётко показывает всем нам модель самопозиционирования подобных ресурсов в области распространения информации.
Полагаю, что совместные с социальными сетями и видеохостингами усилия должны быть направлены на выявление и удаления контента, считающегося экстремистским и противоправным. В целях решения обозначенных вопросов подготовлены необходимые изменения в российское законодательство.
11467
