Генетика против терроризма

Название этого уникального проекта весомо, как и подо­бает быть всему, что связано с фундаментальной наукой: «Разработка инновационных геногеографических и геномных технологий идентификации личности и индивидуальных особен­ностей человека на основе изучения генофондов регионов Союзного госу­дарства». Зато сокращенный его вари­ант — «ДНК-идентификация» — и лако­ничен, и конкретен. Наши гены знают о нас все, остается прочесть заложен­ные в них сведения и воспользоваться этими данными в благотворных для общества целях.

 

Размах задач серьезен. За пять-шесть лет, начиная со следующего го­да, предстоит потратить на исследова­ния три миллиарда рублей. Такого раз­маха научные направления деятельно­сти в рамках сотрудничества России и Беларуси еще не знали. Обсуждение концепции исследований на предстоя­щие пять лет состоялось в Институте общей генетики имени Н.И. Вавилова с участием Государственного секретаря Союзного государства Григория Алек­сеевича Рапоты.

 

Наш век — век вызовов. Угрозы спо­койствию и благополучию общества проявляются с разных сторон и одна из самых ужасных — угроза терроризма, которую уже не могут сдержать барье­ры государственных границ. А предот­вращение опасных для человечества за­мыслов требует располагать информа­цией как о потенциальных преступни­ках, так и о тех, кто уже окончательно ступил на тропу войны со всеми мыс­лящими иначе. В этом смысле генетика способна оказать воистину неоценимые услуги, постепенно перехватывая паль­му первенства у традиционных антро­пологии и дактилоскопии.

 

Наш век — век вызовов. Генетика способна оказать воистину неоценимые услуги, постепенно перехватывая пальму первенства у традиционных антропологии и дактилоскопии»

Наглядный и жестокий пример — всем хорошо памятный взрыв в аэро­порту Домодедово. Установить лич­ность террориста удалось всего лишь за два дня. Такая стремительность стала настоящей сенсацией. Без генети­ческой подсказки о подобных сроках не приходилось и мечтать. Раскрыв инкогнито смертника, силовики вы­числили инициаторов этого массового убийства. Не без сложностей, но уве­ренно и бесповоротно. Гены не лгут. Надо полагать, что распространение подобных технологий сведет риск следственных и судебных ошибок фактически к нулю. Но для того, чтобы генная экспертиза стала доступной не в исключительно-экстренных случаях, а могла использоваться даже на уров­не райотделов полиции, следует еще немало научных гор своротить.

 

- Нас спрашивают, а почему раз­рабатываемая программа намечена к воплощению в масштабе Союзного го­сударства, — говорит главный научный сотрудник Института общей генетики Светлана Боринская. — Это сотрудни­чество выгодно и нам, и коллегам из Института генетики и цитологии На­циональной академии наук Беларуси. Объединение усилий всегда прибли­жает достижение цели. Поймите, наука развивается очень быстро. Через пять лет уже появится новое поколение технологий, чтение генома ДНК будет возможно на основе других принци­пов, станет дешевле и эффективнее. Поэтому чтобы не плестись в хвосте мировой науки и техники, надо плани­ровать исследования на опережение…

 

Что же касается общих интересов, то наши страны равно заинтересованы в безопасности своих граждан. У нас общая история, общие корни, единое пространство, свободное перемещение в пределах двух государств. Наконец, наши народы генетически очень близ­ки. А нередкие, увы, рассуждения о том, что, скажем, украинцы ближе к другим славянским народам, а русские к финно-угорским, к генетике отноше­ния не имеют, их резоннее трактовать как спекуляцию на политзлобе дня. И в первую очередь потому, что раз­личия славян от финноугров прежде всего не генетические, а языковые, то бишь лингвистические. А что касается ДНК, то русские, белорусы и украинцы остаются близкими, чтобы ни мерещи­лось киевским и львовским псевдотеоретикам межнациональной розни.

 

Но раз уж в самом названии про­граммы выделена задача идентификации, то каким образом ее прежде всего следует решать?

 

- Теоретически можно считать, что если бы все население наших стран было достаточно изучено методами ге­нетики, — поясняет Светлана Алексан­дровна, — то по биологическим следам на месте преступления или, допустим, техногенных катастроф можно одно­значно сказать, кто стал преступником или жертвой обстоятельств. Разуме­ется, сформировать банк данных на каждого жителя пока что невозможно, хотя бы по чисто экономическим со­ображениям, да это и не нужно. Если известны характеристики населения всех регионов или большинства из них, то можно с достаточной точностью определить даже степень родства че­ловека с кем-то из сограждан, его про­исхождение. Поэтому разрабатываемая программа и нужна. Наши сотрудники и без того занимаются этой темой, по­стоянно ездят в экспедиции, собирают образцы, составляя популяционные коллекции, несмотря на немалую тру­доемкость работ. Популяционно-генетические исследования в СССР велись с 60-х, им у нас уже более сорока лет. Но до сих пор достоверные характери­стики могут быть получены лишь по хорошо исследованным территориям, в других случаях результаты будут еще достаточно расплывчаты.

 

Да и как им не быть не слишком пока отчетливыми, если оперировать приходится уже не сотнями и не де­сятками тысяч, а миллиардами единиц информации. Профессор Вадим Ана­тольевич Степанов, возглавивший не­давно в Томске Институт медицинской генетики Сибирского отделения РАН, привел в своем выступлении аналогию, от которой у смиренного обывателя, к которым лично я себя отношу, в глазах надолго зарябит. Если сравнивать по объему информации геном человека с литературным текстом, окажется, что наш генетический код насчитывает по­рядка трех миллиардов букв, а в Пол­ном собрании сочинений Льва Толстого из девяноста томов этих знаков набе­рется всего лишь 75 миллионов. И если любители изящной словесности читают тексты литературные, то генетики име­ют дело с текстами генетическими и пытаются по их особенностям ответить на необходимые вопросы. Эти различия профессору напоминают типографские опечатки. Можно, видимо, сравнить их с особенностями литературного стиля, придающими тексту индивидуальность. Главное для ученого — найти такие опе­чатки, или, говоря более научно, марке­ры, которые характерны и для разных людей, и для целых народов. С одной стороны, это когда-либо поможет ре­шить фундаментальные задачи проис­хождения племен, этнических групп и обитателей целых стран. А с другой — эти индивидуальные генетические мет­ки позволяют добиваться сугубо прак­тических результатов, поскольку какие-то особенности генетического текста можно однозначно привязать к народу или региону его обитания. Иногда, на­пример, у немногочисленных народов, живущих компактно, подобные разли­чия характерны для конкретных сел или аулов, так что можно по геному на­звать если и не место жительства в на­стоящее время (люди же в нашем веке не засиживаются до старости на своем дворе), то место рождения! Возможна и еще большая точность: в Сибири есть народы, по-прежнему во многом жи­вущие по принципам родового строя. У них фамилия передается только по мужской линии, так что генетика по­зволяет определить даже записи в па­спорте или свидетельстве о рождении. Кстати сказать, заявленная в проекте документа разработка геногеографических и геномных технологий и методик, позволяющих повысить эффективность обеспечения безопасности Союзного государства и противодействие терро­ризму, явно подразумевает распростра­нение сбора генетического материала и на близлежащие страны. Толерантность толерантностью, понимание тяжкого положения множества граждан быв­ших союзных республик пониманием, но связи миграции с криминогенностью никто еще опровергнуть не смог.

 

Одним из подобных, так сказать, по­паданий в яблочко для специалистов Института медицинской генетики ста­ло сотрудничество с новосибирскими криминалистами, долго и безуспешно пытавшимися выйти на след маньяка-педофила. Подробности черного спи­ска его мерзостных деяний я приво­дить не буду, щадя душевное спокой­ствие читателей, для предмета нашего рассказа интересно в первую очередь то, что генетики в кратчайшие сроки определили: следует искать выходца из конкретно названных двух районов, добавив, что преступник мог оказать­ся коренным забайкальцем или полу­кровкой. Получив такую ориентиров­ку, подготовленную исключительно по «биологическим материалам» маньяка, сыщики смогли избавить от него Ново­сибирск за две последующие недели.

 

Словом, на взгляд дилетанта все и без обсуждаемой программы хорошо, но профессор Степанов спешит раз­веять иллюзии. За два года в институт поступило немало запросов на подоб­ные виды исследований. На многие обращения томские специалисты ни­чем конкретным ответить не смогли: данные оказались очень уж неинфор­мативны. В сорока других процентах представленные материалы позволили выйти на крупные регионы, где поиск затруднен, хотя иногда выводит на след. А вот в двадцати процентах круг поиска удалось очертить очень точно. Статистика, казалось бы, совсем непло­ха, но одной пятой верных попаданий ученым мало. Стопроцентная гарантия, конечно, пока что не очень вероятна, но восьмидесяти, по мнению Степано­ва, вполне можно добиться. И в этом не обойтись без весьма модного в на­ши дни понятия «импортозамещение».

 

Реактивы, необходимые для генети­ческих исследований, в основном по­ступают из-за рубежа. А это и дорого, и не слишком надежно. Где гарантия, что какой-нибудь свихнувшийся на введе­нии все новых и новых санкций запад­ный политик не обратит заточенный на зловредность взор в сторону биологии?! Недаром пятый пункт программы по­священ разработке набора инноваци­онных отечественных реагентов.

 

Не менее важна разработка про­граммного обеспечения. Без этого исследования, которые пока что по силам сотрудникам всего лишь двух академических институтов, не смогут стать в хорошем смысле рутинными для всех, кому они положены по стату­су и по надобностям. Может быть, и не за горами возможности, знакомые по детективным сериалам, когда отваж­ный сыскарь несколькими нажатиями кнопок или клавиш вызывает на экран портрет отлавливаемого и все его ха­рактеристики.

 

Причем не стоит привязывать воз­можности ученых исключительно к расследованию криминала. Та же про­грамма, например, включает отдельный пункт, связанный с разработкой техно­логии для определения индивидуально­го риска развития «социально значи­мых заболеваний». Не зря же говорят: предупрежден — значит вооружен.

 

…Вообще от современной генетики временами оторопь берет. Остается только руками разводить при печаль­ных воспоминаниях о канувших в Ле­ту некогда всемогущих вождях, охотно выслушивавших издевки подручных над учеными, погруженными в по­стижение чего-то непонятного власти на примере мушек-дрозофил, а не за­нятыми насущными проблемами про­дуктивности скота или урожайности. Интересно, как отнеслись бы всезна­ющие провидцы того времени к ра­ботам профессора Евгения Ивановича Рогаева, установившего среди прочего, что наши среднерусские и сибирские мамонты в родстве с индийскими сло­нами, а не с африканскими? Вроде бы какая разница, кто чей предок в мире хоботовых. Однако чего только в на­шем мире не бывает. Сейчас всерьез говорят о возможности клонирова­ния мамонтов. И если отыщется не­обходимый для этого генетический материал в якутской или чукотской вечной мерзлоте, то уже понятно, что с лопоухими африканскими слониками подобных экспериментов затевать нет смысла.

 

Но мамонты — это перспектива для потомков. В отделе геномики и гене­тики человека, которым руководит Рогаев, я увидел студенток-практикан­ток из МГУ имени Ломоносова и Сеченовки, готовящих дипломные работы по болезни Альцгеймера, страшащей множество людей, приближающихся к предбиблейскому возрасту. Конечно, лечить ее смогут не завтра и не по­слезавтра, но кирпичик к кирпичику и здание целебной методики когда-ни­будь да построится.

 

О работах Рогаева у нас и за гра­ницей слышали очень многие из тех, кто фамилий ученых не торопится за­поминать. Профессору принадлежит честь окончательной идентификации останков царевича Алексея и одной из великих княжон, обнаруженных уже после торжественного захоронения в Петропавловской крепости остальных царственных жертв «красного террора».

 

Останки, найденные под Екатерин­бургом в 2007 году, сохранились очень плохо. И как иначе, если палачи поли­вали трупы кислотой, заметая следы преступления. Приходилось работать на пределе возможного. При этом профессор, выделяя ДНК, стремился сохранить фрагменты для захороне­ния, а значит, приходилось обходиться миллиграммами скорбного материала. Были собраны образцы крови членов Дома Романовых. А попутно была про­делана совершенно уникальная рабо­та по анализу факторов, вызывающих гемофилию. Оказалось, в частности, что в некоторых случаях потомки ко­ролевы Виктории, которой наша импе­раторская династия обязана страшной наследственностью, гемофилией не поражены. Выходит, это нашей стране так с мутациями не повезло…

 

Подводя итоги обсуждения, Григорий Алексеевич Рапота сказал журналистам, что согласование проекта находится на последней стадии. Средства требуются большие, две трети их берет на себя Россия. Но возник ряд вопросов, требующих уточнения. Прежде всего необходимо решить, как наилучшим образом объединить усилия всех участников будущей программы с наименьшими затратами, чтобы в итоге появился банк данных, который можно будет использовать в общих интересах. Финансирование может начаться уже в будущем году, хотя для этого предстоит еще немало поработать. Но эта цель поставлена и отказываться от нее никто не собирается.

 

Олег ДЗЮБА, фото автора