Монопольная зависимость

От цен на энергоресурсы зависит вся экономика, и особенно остро — жи­лищно-коммунальная сфера. Так что навести порядок в ней, пресечь тариф­ный беспредел невозможно без изме­нения самой системы. Что делается для этого, депутатам Госдумы расска­зали на очередном «правительствен­ном часе» министр энергетики Александр Новик, руководитель Феде­ральной службы по тарифам Сергей Новиков и аудитор Счетной палаты Сергей Рябухин.

«Связка» глав Минэнерго и тариф­ной службы понятна. Минэнерго — это наше все: нефтегазоперерабатывающий и угольный комплексы. Отрасль определяет сегодняшнюю экономику

России, формирует почти 50 процен­тов бюджета и 70 процентов экспорта. От нее в решающей мере зависят жизнь и жизнедеятельность страны. Зада­чи же Федеральной тарифной служ­бы — сближение интересов общества и энергокомплексов-монополистов. Если упрощенно для министерства главное — развитие конкурентоспособности отрасли на внешнем рынке, для тарифной службы — обеспечение доступности нефти, газа, электриче­ства для отечественного потребителя. Вначале о развитии.

Догоняем сами себя

Александр Новак, по его же сло­вам, подготовил короткую инфор­мацию-презентацию о деятельности министерства. Такая форма общения с депутатами была наиболее удобной для него, возглавившего министерство всего год назад. Причем министр был корпоративно лоялен — ни одного да­же косвенного упрека в прошлое. Ну, а что касается проблем, то это — вызовы времени, на которые «нужно реагиро­вать, и уже реагирует топливно-энер­гетический комплекс, результативно закончивший прошлый год».

Год был для ТЭКа действительно удачный. Пожалуй, самый удачный за все постсоветское время. Общую кар­тину достижений не омрачило некото­рое снижение (на 17 миллиардов кубо­метров) добычи газа. Оно обусловлено уменьшением спроса в Европе, а если точнее, изменением структуры спроса. Уже треть его покрывается сжиженным природным газом. У нас его произво­дит пока только один завод. Планиру­ется построить еще четыре — на Яма­ле, Сахалине, во Владивостоке и под Санкт-Петербургом. Так что скоро Рос­сии придется добиваться своей ниши на рынке сжиженного газа. Да и на тради­ционном направлении у нашего главно­го экспортера Газпрома проблем, судя по европейскому противостоянию, пре­достаточно… К успехам, и это так, ми­нистр отнес завершение второй нитки магистрали «Северный поток», начало строительства «Южного потока», ввод в эксплуатацию уникального по запа­сам Балоненковского газового гиганта.

Возросли добыча нефти и угля. 518 миллионов тонн нефти и 354 миллиона тонн угля за год — рекордные для ны­нешней России показатели. Думается, еще более значимый результат — рост нефтепереработки, модернизация за­водов, освоение новых установок для производства качественного бензина.

«Из внешних вызовов я выделил бы технологический прорыв в добыче трудноизвлекаемого углеводородного сырья. Часто это называют «сланцевой революцией». С 2000 года она увели­чилась с одного процента извлеченного топлива до девятнадцати. У нас, к сожа­лению, этот показатель всего 0,2 про­цента», — отметил Александр Новак.

Наверное, мало кто знает, что под­готавливали эту «революцию» и на­ши ученые. Еще в 70-х они изготови­ли три установки для добычи газа из сланца и передали их Эстонии. Обору­дование действует и сегодня. Отраба­тывались технологии добычи тяжелой парафинистой нефти, нефти из мало­пористых пластов. Шла серьезная гео­логоразведка, в результате которой, например, доказана нефтегазоносность Ачинской свиты, занимающей большие площади в Западной Сиби­ри. Это обеспечило лидерство России по запасам сланцевой нефти. Все ис­следования, эксперименты были пре­рваны экономическими реформами. Зачем частным компаниям было тра­титься на будущее, если и обычных месторождений предостаточно.

После приватизации крупные не­фтяные компании стали обладателями самых больших запасов углеводоро­дов в мире. Ну а то, что дается даром, как известно, не ценится. В погоне за сверхприбылью грубо нарушались проекты разработки месторождений, технологии добычи. Тем более что бы­ли разрушены службы горного и геоло­гического контроля, которые остано­вили бы браконьерскую, хищническую добычу. Причиненный государству урон никто не подсчитывал, да и не со­бирается, но, по мнению экспертов, он намного превышает состояние всех на­ших сырьевых олигархов. После «сня­тия сливок» истощенные месторожде­ния становились невыгодными. Соз­далась парадоксальная ситуация — в старых промысловых зонах с развитой инфраструктурой (Башкирия, Татар­стан, Западная Сибирь) еще моря неф­ти, но «неглубокие», и потому эконо­мически не рентабельные. Компании устремились туда, где «поглубже», где фонтаны сами бьют из недр.

Оставшимися залежами заинтере­совался малый бизнес. На десятках месторождений вновь ожили станки-качалки. Правда, ненадолго. Малую добычу задавили большие на­логи. Это в Америке налоговая систе­ма позволяет держать скважины, даю­щие и три ведра, и три цистерны нефти в сутки. С ведер государство не берет ни цента, добирая на цистернах. Еще в конце 90-х группа депутатов Госдумы пыталась внести поправки — диффе­ренцировать законодательство. Тогда это не удалось. Поэтому, сланцевый газ и сланцевая нефть — не внешний вызов, а наши внутренние проблемы.

«Правительство внесло в Государ­ственную Думу законопроекты о на­логовых льготах при разработке ме­сторождений с трудноизвлекаемыми запасами, новых месторождений на Дальнем Востоке, в Восточной Сибири и на шельфе. Это позволит вовлечь в оборот два миллиарда тонн трудноизвлекаемой нефти. К 2030 году в бюд­жет дополнительно поступит около двух триллионов рублей», — сообщил министр. Легко подсчитать и от обрат­ного: потери для государства от неэф­фективного налогообложения. Так что главные риски для ТЭКа не внешние, а внутренние — его технологическая и организационная отсталость. Сла­бое государственное и корпоративное управление.

«У нас большие традиционные за­пасы углеводородов. Есть ли смысл нам втягиваться в дорогостоящую сланцевую революцию?», — поинте­ресовался зампредседателя Комитета ГД по жилищной политике и жилищ­но-коммунальному хозяйству Сергей Журавлев (ЛДПР). «Нет, — ответил министр, — но заниматься исследо­ваниями, разработкой технологий, опытной добычей следует».

К сожалению, это просто пожела­ние, не более того. Мы растеряли даже прежние хорошие технологии, поэто­му существенно снизился коэффици­ент извлечения нефти. По этому по­казателю Россия почти вдвое уступает США, Норвегии, Ближнему Востоку. Тонну топлива берем, две — бросаем в глубинах недр. Недавно финансовое агентство Блумберг опубликовало ста­тью известного экономиста Андерса Аслунда. Ссылаясь на аналитические материалы нашего Сбербанка, он на­зывает Газпром самой плохо управ­ляемой компанией в мире. Она затра­чивает на добычу газа в 4 раза больше средств, чем действительно необходи­мо. «Перерасход» обусловлен корруп­цией и чрезмерными, расточитель­ными инвестициями. Судя по статье, дальнейшее повышение тарифов на газ в России неизбежно.

По оценке западных экспертов, оте­чественный ТЭК крайне затратен. Они считают, что потенциал энергоэффек­тивности его не менее 300 миллиардов долларов. Оплачивают недополучен­ные прибыли потребители. Это хорошо видно на примере электроэнергетики.

«Минэнерго держит на себе поло­вину бюджета. Это хорошо, — словно рассуждает вслух член Комитета ГД по бюджету и налогам Сергей Катасонов (ЛДПР). — Плохо, что все остальные вместе взятые отрасли малоприбыль­ны. При нынешней тарифной поли­тике, которую проводит государство, рушится и промышленность, и агропром. Непомерной становится плата за электричество и для населения. По его стоимости Россия уже обогнала США, развитые европейские страны. Вот уже 15 лет ЛДПР настаивает на необходи­мости поддерживать низкие внутрен­ние цены, иначе вся экономика будет неконкурентоспособной. Разумеется, все монополии против. Они прекрасно зарабатывают на русской земле, но не хотят вкладывать деньги в ее развитие. И если их отношение не изменится, то энергетику следует вернуть в собствен­ность государства…»

Президент ставит точку

Практически все выступающие за­трагивали вопрос электроэнергетики. Прежде всего потому, что она — инфра­структурная отрасль, призванная обе­спечить развитие всех остальных. Но имелся и весомый информационный повод. Десять лет назад был принят Закон об электроэнергетике, пять лет назад — ликвидировано РАО «ЕЭС», три года уже действует закон об энер­госбережении и энергоэффективности. Александр Новак очень дипломатично оценил реформу: «Были достигнуты и положительные результаты». В про­шлом году увеличилось производство электроэнергии на 5,6 гигаватт, возрос­ли производственные мощности стан­ций. За 5 лет привлечено 1,2 триллиона рублей частных инвестиций. Действует рынок электроэнергии.

Зампредседателя Комитета ГД по энергетике Сергей Левченко (КПРФ) тут же оспорил лукавую министерскую статистику. Он уточнил, в рекордном 2012 году электроэнергии произведено меньше, чем в 1990-м. А Китай, срав­нил Левченко, за эти 23 года нарастил свои мощности в 3,5 раза. «Не совсем понятно, почему засчитаны мощности еще не поставленного под промыш­ленную нагрузку четвертого блока Богучанской ГЭС, — отметил депутат. — Если же считать точно, то годовой прирост мощностей снизился в не­сколько раз по сравнению с советским временем. Впрочем, реформа и не ста­вила своей целью надежное обеспече­ние страны доступной электроэнерги­ей. Она проводилась для того, чтобы создать условия для роста прибыли частных компаний».

«Непрекращающийся рост тарифов на электроэнергию вызван не реаль­ными условиями, а необоснованными действиями, непрофессионализмом компаний. Эффективность капвложе­ний снизилась вдвое, а технологиче­ские потери выросли вдвое. В 12—15 раз (в долларовом исчислении) воз­росла стоимость электроэнергии. Част­ные инвестиции в отрасль не пришли, их всего около 15 процентов. Обещан­ные триллионы так и остались обе­щаниями. Растут только показатели численности управленцев и их личные доходы», — заключил председатель Ко­митета ГД по энергетики, доктор эко­номических наук Иван Грачев («Спра­ведливая Россия»). Кстати подробнее свою позицию депутат изложил в ин­тервью нашему журналу (см. стр. 34).

Руководитель Федеральной службы по тарифам Сергей Новиков посето­вал, что для объективного их регули­рования не хватало правовых норм. Сейчас положение принципиально меняется. 30 декабря 2012 года Пре­зидент подписал принятый Федераль­ным Собранием закон о долгосрочном тарифообразовании. Утверждены ре­шения, сказал глава ведомства, кото­рые существенно снизят плату за при­соединение к электросетям, стоимость передачи энергии по ним. Из тарифов исключаются неоправданные расхо­ды организаций. Он подробно расска­зал, как много надо было сделать для совершенствования регулирования в энергетике, и что еще предстоит сде­лать. И какие приятные изменения ждут потребителей.

По его словам, будут перемены к лучшему и в газовой сфере, но не­сколько позже — есть немало вопро­сов, подобных тем, с которыми мы уже много лет разбираемся в электроэнер­гетике. Прежде всего это вопросы нор­мативно-правового регулирования. «Пока мы на шаг позади, но направ­ление движения правильное», — при­знал Сергей Новиков.

Его выступление, наверное, теоритически очень выверенное. Оно по­казывает, как легко объяснить самую запутанную ситуацию. Понять же, как происходит реальное формирование тарифов, помог содокладчик, ауди­тор Счетной палаты Сергей Рябухин. Первый поразительный вывод: в рос­сийском законодательстве нет норма­тивных документов, определяющих тарифную политику в инфраструк­турных секторах экономики. Скорее всего, многолетнее отсутствие основ­ных критериев кому-то выгодно. Если нет закона, то в силу вступают поня­тия. Отменено лицензирование дея­тельности по передаче электрической энергии. Не сформулированы тре­бования, в соответствии с которыми предоставляется статус сетевой орга­низации. За несколько лет количество их подпрыгнуло в девять раз — с 400 до 3600. «Птенцы реформы» комфор­тно расселись на ЛЭПах в ожидании своей доли тарифа. Разумеется, это не залетные, а элитные птицы. Мы все, сами того не ведая, оплачиваем их прокорм.

Точно так же необоснованно уве­личиваются тарифы. В среднем за три года услуги сетевиков подорожали почти в три раза. Многие новые объ­екты консервируются или работают с минимальной загрузкой, но их полная стоимость включается в тарифы. На­пример, московской компании «Энер­гокомплекс» с уставным капиталом 100 тысяч рублей (зарплата средне­го клерка больше) перечислили 99,4 миллиарда рублей на реализацию ин­вестиционной программы. Из них 37,6 миллиарда тут же ушло на перекреди­тование. Но все эти средства попали в стоимость тарифа. По словам Сергея Рябухина, Счетная палата к концу года завершит комплексную проверку Газ­прома и государственных нефтедобы­вающих и нефтеперерабатывающих компаний. Думается, мы еще узнаем много неожиданного.

В одной из статей депутат Госу­дарственной Думы, доктор экономи­ческих наук Валерий Зубов писал: за десять лет парламент шесть раз отвергал законопроект «О государ­ственном регулировании тарифов на услуги естественных монополий». За­конопроект очень короткий, но в нем есть пункт, запрещающий рост тари­фов выше уровня инфляции. Именно против этого выступали монополии, и их поддерживали исполнительная власть и большинство депутатов. На днях в десятилетнем споре поставле­на точка. Выступая на Международ­ном экономическом форуме в Санкт-Петербурге, Владимир Путин сказал, что начиная с 2014 года рост тари­фов будет ограничен уровнем инфля­ции. Понятно, что теперь закон будет принят единогласно. Красиво сказал Сергей Новиков: запаздываем на шаг, но идем в правильном направлении. Жаль, конечно, что этот шаг длиной в десятилетия.

А между тем, Министерство реги­онального развития подготовило ка­рательный закон, предусматриваю­щий выселение владельцев квартиры, если их задолженность по квартплате превышает пять процентов рыночной стоимости жилья. Естественно, реше­ние о выселении будет принимать суд по иску управляющей компании. Но и это еще не все. Как сообщали СМИ, 17 крупнейших энергокомпаний страны разработали поправки в законодатель­ство, устанавливающие уголовную от­ветственность за коммунальные дол­ги. Видимо, есть желающие лоббиро­вать и этот документ…