Евгений Ясин: Да, Сорос предлагал мне очень неплохие деньги. Я отказался и не жалею…

Научный руководитель НИУ ВШЭ, профессор, доктор экономических наук Евгений Ясин - из той когорты экономистов, имена которых в конце 80-х гремели по всей стране: бесстрашно громившие административную систему, они открывали новые истины, как жить и работать в удоволь­ствие и сытно. Иных уж нет, а те далече. Но, в отличие от своих коллег того времени, профессор Евгений Ясин по-прежнему ясно мыслит и четко формулирует, а его советы и рекомендации также востре­бованы и в экономическом блоке Правительства, и в Центробанке (где у Ясина едва ли не каждый третий если и не ученик, то единомышленник), и, разумеется, в НИУ ВШЭ, который негласно считается центром стратегических разработок в экономике для властей предержащих. О том, что происходит в экономике сегодня, Евгений Ясин размышляет в интервью для нашего журнала.

- Евгений Григорьевич, четверть века назад или чуть больше, как я помню, мы с вами вдвоем шли по тротуару Старой площади после какого-то совещания или заседания Верховного Совета СССР и что-то обсуждали, не помню конкретно что, но помню ваши слова: все развивается правильно, если эта тенденция сохранится, то к 2000 году в России будет нормальная сбалансированная рыночная экономика, хорошие перспективы и достойная жизнь…

- Я тогда недостаточно глубоко понимал те препятствия, с которыми нам придется столкнуться. И полагал, что, перейдя на рыночные рельсы, экономика быстро «перемелет» те проблемы, которые нам достались от прошло­го, и не только в сфере чисто эко­номической, но и в идеологической, психологической. Ведь что может быть желанней, чем свобода с из­вестными, понятно, ограничения­ми? После этого начнется более или менее сносная жизнь и стабильное развитие экономики. Это оказалось неправильно.

«Неправильность» состоит в том, что процессы преобразований ока­зались более обширными и глубоки­ми, особенно в сопоставлении с при­нятием этих процессов обществом. К тому же на рубеже двухтысячных в результате того, что бизнес жестко столкнулся с бюрократией, к власти пришли представители бюрократии, управленцев и силовиков с психоло­гией, весьма родственной имперской психологии Советского Союза. Это к упоминанию о том, что и в конце 80-х, на исходе перестройки так же, как вы подметили, боролись либера­лы и консерваторы. Не с перестрой­ки они боролись, а гораздо раньше, минимум, с середины XIX века, ког­да правил либеральный царь Алек­сандр Второй, с его антикрепост­ническими, земскими, судебными реформами… Что, впрочем, не ме­шало проводить ему имперскую политику…

Вся история России, за редким исключением — давление разного рода условного крепостничества и «очаговое», либеральное, если угодно, сопротивление этому диктату. Такое противостояние со­хранилось и в XXI веке, естественно, в весьма видоизмененной, адаптиро­ванной к цивилизационным дости­жениям форме. Потому наша задача и была такой сложной — сменить многовековую парадигму, прежде всего, в общественном сознании.

Вся история России, за редким исключением - давление разного рода условного крепостничества и «очаговое», либеральное, если угодно, сопротивление этому диктату»

- Тем не менее, в 90-х годах мы сделали главное: заложили осно­ву рынка, приняли все важнейшие законы, чтобы начали полноценно действовать товарно-денежные от­ношения, законодательно закре­пили полноправную частную соб­ственность, провели приватизацию, которая, что бы там не говорили, начала полноценно действовать, реформировали ценообразование. А в «нулевых» этот темп был поте­рян, к 2003-2004 годам имперская многовековая инерция опять дала себя знать, началось укрепление «вертикали власти», наступление на бизнес, сужение выборного поля и так далее… А так не бывает, что политика ужесточается, а экономи­ка становится свободной…

- Во время ПМЭФ в ходе одной из дискуссий министр финансов Антон Силуанов высказал такую претензию к политике тех лет, ког­да главой Минфина был Алексей Кудрин: нефтедоходы позволяли существовать расслабленно, на­правляя излишки денег в долго­вые обязательства США, а надо было бы тогда проводить структур­ные реформы, а не сейчас, когда таких денег нет. Было бы принято такое решение — не исключено, сегодня экономика была бы гар­моничной и сбалансированной.

- В нулевые надо было, учиты­вая тот подъем у людей, который вызвали первичные рыночные пре­образования, их логически продол­жить. Во-первых, в духе законов Солона, четко разграничить, где начинаются интересы государства и общества и где кончаются инте­ресы бизнеса, чтобы предотвратить такие ситуации, в которых бизнес, игнорируя общие интересы, вел се­бя, скажем так, неприемлемо. Соз­дать правовую среду для функци­онирования рыночной экономики, используя наработанную правовую базу развитых стран с независимы­ми судами, развитым самоуправ­лением, полноценными выбора­ми. И конечно, конкуренция — не только в экономике, но и, главное, в политике, без этого невозможно поставить власть под контроль из­бирателей и эффективно контроли­ровать ее дееспособность. Возмож­но, можно было бы найти лучшее применение нефтяным сверхдо­ходам, если были бы соблюдены те условия, о которых я упомянул. Но не забывайте, что Кудрин лишь предложил, а решение окончатель­ное принимают первые лица.

- Сегодня продолжается все тот же вековой спор между иосиф­лянами и нестяжателями, либера­лами и консерваторами, западни­ками и славянофилами, сталинца­ми и бухаринцами, брежневцами и косыгинцами, о котором вы упо­мянули, теперь назовем их столыпинцами-глазьевцами и кудринцами… Кто прав?

- Я разделяю идеи и концепцию Алексея Кудрина. Он предлагает продолжить и завершить те про­цессы, которые не удалось довести до конца в нулевых, в том числе в юридическом, правовом, конкрет­ном отношении, а главное — изме­нить психологию, чтобы в здоровой конкурентной рыночно-политиче­ской среде у наших предпринима­телей, работников, управленцев возникало здоровое и оптимистич­ное желание — опередить, как нын­че принято говорить, геополитиче­ских конкурентов в экономике, дать высшую производительность труда, создать передовые информацион­ные, биологические, да какие угод­но технологии здесь, на Родине, а не увозить свои знания за рубеж.

- Но ситуация сейчас не блестя­щая…

- Так и надо из нее выходить, стимулируя не госвмешательство в экономику, а полагаясь на созида­тельную силу рынка. Есть ведь и аб­солютно блестящий пример Центро­банка, когда изящная и хрупкая дама, Эльвира Набиуллина, моя ученица, кстати, сделала то, что не смогли про­вести ее предшественники — круп­ные и уверенные в себе мужчины. Это практически подвиг — невзирая на давление: напечатайте денег, дай­те кредиты — довести инфляцию до семи процентов за год с небольшим, сократив, если не ошибаюсь, прак­тически в два раза. Будет достигнут успех в ограничении инфляции — бу­дет развиваться и экономика.

- Что-то вы, уважаемый Евге­ний Григорьевич, рассуждаете со­всем не как ставленник Госдепа или агент Сороса, в чем вас любят иногда упрекать политические противники.

- Сорос, конечно, никакой не шпион, а вполне уважаемый бизнес­мен с невероятным чувством финан­сового рынка, сделавший, кстати, немало полезного для российского образования и науки. Он предлагал мне весьма неплохие деньги на на­учные исследования, да и на личные нужды. Соблазн взять их у меня был, не скрою. Но по зрелом раз­мышлении, а также по совету моих друзей, я отказался, зная, чем это может закончиться: клеветой на меня и попытками скомпрометиро­вать либеральную мысль и политику в целом. И ничуть не жалею.

Фото PHOTOXPRESS