30 лет назад джинна частной инициативы выпустили из бутылки

С одной стороны, он имел целью более полное удовлетворение потребности в товарах и услугах, повышение общественно-полезной занятости населения, предоставление людям возможности получения дополнительных доходов в соответствии с затратами своего труда. С другой — поставить под контроль теневой частный бизнес

Закон разрешал индивидуальную трудовую деятельность (ИТД) в сфере кустарно-ремесленных промыслов, бытового обслуживания населения и в других отраслях. Области науки, техники, медицины, литературы и искусства были табуирова­ны. Предпринимательствовать предлагалось в свободное от основной работы время, с категорическим запретом наемного труда. Регистрацию или патент на ИТД выдавали финотделы исполкомов местных советов. В их задачу входило содействие гражданам в приобретении сырья, материалов, инструментов и иного необходимого имущества. Доходы частных предпри­нимателей обложили налогом 65 процентов… Далеко не все поняли, что закон станет предтечей НЭП, которая покончит в итоге с социалистической экономикой. «Краник» зажатой част­ной инициативы открутили, и процесс пошел. Закон об ИТД утратил действие 1 января 1991 года, передав эстафету закону РСФСР о предприятиях и предпринимательской деятельности. Вместе с ним потеряло смысл и понятие «индивидуальная тру­довая деятельность».

Известные личности того времени, которые имели отноше­ние как к разработке, так и применению эпохального норма­тивного акта, вспоминают, как это было.

«ЭТО БЫЛ САМЫЙ ВАЖНЫЙ И НУЖНЫЙ ЗАКОН»

Андрей Разин

политик, менеджер, певец и музыкальный продюсер, наиболее известный по работе с группой «Ласковый май»:

- Принятие закона для меня было, с одной стороны, неожиданным, а с другой стороны, я ждал чего-то в этом роде. Моя бабушка работа­ла у нашей соседки Марии Панте­леевны, мамы Михаила Сергеевича Горбачева, с которой мы часто об­суждали все жизненные проблемы. Я рассказывал, что над группой «Ла­сковый май» висит дамоклов меч и за то, что мы якобы незаконно за­рабатываем деньги, можно сесть в тюрьму. Она и Михаилу Сергееви­чу, когда он навещал ее, говорила: «Вот Андрей создал группу, но за­рабатывать ему не разрешают». И передала мне его слова, что скоро законом легализуют индивидуаль­ное частное предпринимательство.

Когда это произошло, я первым бросился в бой, быстро оформил документы, получил все бумаги и узаконил музыкальную группу «Мираж», хотя она и не имела та­рификации, а также группу «Ласко­вый май» (полное название — Твор­ческий центр-студия «Рекорд» для одаренных детей и сирот). Благо­даря закону разрешалось в порядке эксперимента, проводимого Мини­стерством культуры, иметь прибыль от концертов групп «Ласковый май» и «Мираж». На их гастролях я и за­работал первый миллион.

Кстати, не Артем Тарасов, а я стал в Советском Союзе первым официальным миллионером. В но­ябре 1987 года сдал декларацию о доходах в Финансовое управление города Москвы и получил справку о заработке в один миллион руб­лей. Тарасов декларацию не делал, а только оплатил 90 тысяч рублей партвзносов. Налоговой инспекции тогда еще не существовало, а без документа из фининспекции с под­тверждением официальных доходов нельзя было сделать покупку доро­же десяти тысяч рублей.

Как бы я, например, выку­пил коллекцию бриллиантов из Гохрана, которая продавалась в 1988 году в сочинском магазине «Изум­руд»? Для информации: разрешение на ее продажу дал Верховный Совет СССР, чтобы заткнуть дыру в казне. В то время я работал от Фрунзен­ского райкома комсомола, а рядом Михаил Ходорковский возглавлял молодежный научный центр. У меня музыкальный, а у него химический проект. После моей консультации он тоже сдал декларацию о доходах на 200 тысяч рублей, так как поку­пал для родителей большую квар­тиру…

В закон поверили не сразу. Многие бизнесмены считали его под­ставой и провокацией со стороны государства. Боялись его как черт ладана. Думали, что власти просто хотят выявить весь подпольный бизнес — где цеха, какие зарплаты, а потом закон отменят, предприятия закроют, оборудование заберут и всех арестуют.

Никогда не забуду, как однажды маме Горбачева (в этот день мы с ней сфотографировались) делали прическу в доме быта. По прейску­ранту 1 рубль 20 копеек, а мастер с ней занималась полдня. Мария Пан­телеевна дает пятерку, а мастер так перепугалась: нет, нет, нет, только 1 рубль 20. Ну что-то же надо бы­ло с этим делать! Она и об этом рассказала Михаилу Сергеевичу. Кстати, первой сферой, которую разрешили приватизировать, стало именно бытовое обслуживание. И я понял, что Генеральный секретарь к матери прислушивается. Как только стало можно, я сразу же купил дом быта в селе Привольном и сделал его частным. Мария Пантелеевна, узнав об этом, очень сильно обра­довалась.

Сама власть к частникам от­носилась настороженно. Силовики считали, что все мошенники, спе­кулянты, теневики станут прикры­ваться этим законом и страна пой­дет вразнос. Однажды я спросил у замначальника ОБХСС СССР, про­должают ли они сажать за предпри­нимательство. Он ответил: «Сажаем, но стало труднее».

В шоу-бизнесе дела шли лучше, чем где-то, но еще многие артисты боялись посадки за «левые» кон­церты. И понять их было можно. Айзеншпис сидел десять лет, адми­нистратор Пугачевой — тоже десять. Закон действует несколько лет, а в 1990 году на заседании Совмина

СССР Николай Губенко спрашивал: как быть с Разиным, зарабатыва­ющим по десять тысяч рублей с концерта, когда артисты Большого театра до сих пор получают 200 рублей в месяц? Премьер Рыжков повернулся к прокурору Трубину и говорит: «Разберись!». После «Ком­сомольская правда» написала, что меня посадят, а Невзоров в про­грамме «600 секунд» заявил, что Разина расстреляют по статье УК 93 прим. Наутро мне звонят все певцы: «Тебя взяли?». «Нет, все нормально». Глызин не поверил и два дня подряд удостоверялся, что я его не обма­нул. И лишь потом артисты рванули зарабатывать…

В шоу-бизнесе и всей сфере «раз­влекаловки» крутятся огромные деньги. Тогда за пять лет в СССР я заработал себе состояние на три поколения вперед. В США по от­числениям государству шоу-бизнес занимает второе место вслед за оружейным. В нашей стране то же самое. Но российские артисты при­выкли работать исключительно на свой карман и никогда государству ничего не платят. Звезды получают за корпоративы по 200, 150 тысяч долларов, а где их декларации о доходах? Покойный Александр По­чинок, став министром по налогам, поднял этот вопрос, так его чуть не затоптали. В кабинет табунами при­бегали. И такая ситуация уже 30 лет продолжается.

«ЧАСТНАЯ ИНИЦИАТИВА ПОДОГРЕЛА ЗАБАСТОВКИ ШАХТЕРОВ»

Владимир Щербаков,

председатель совета директоров группы компаний «Автотор» (бывший зампредседателя Правительства СССР и председатель Госкомтруда СССР):

- В 1985 году наша группа под ру­ководством председателя Госком­труда СССР Юрия Баталина (я был начальником отдела в министер­стве) подготовила проект Поста­новления ЦК КПСС и Совета Ми­нистров СССР о развитии в стране «широкого предпринимательского и кооперативного движения». Речь шла о самом первом реальном до­кументе, который бы раскрепостил людей, желающих работать. По не­му предпринимателями и коопера­торами становились все, кто хотел индивидуально или в кооперативе производить товары и услуги, а также свободно их продавать на рынке.

Первый вариант, созданный на­ми с большим воодушевлением, Политбюро забодало. С заседания шеф, сильный, закаленный мужик, получивший там взбучку за по­творствование частнособственни­ческим интересам, вернулся ни жив ни мертв. Мы получили указание сузить круг адресатов постанов­ления до социально приемлемых слоев, безопасных с точки зрения «рвачества», — студентов, женщин- домохозяек, инвалидов, пенсионе­ров и безработных.

Придумали более строгое назва­ние — об «индивидуальной трудо­вой деятельности», распространив ее на сферу кустарно-ремесленных промыслов, бытовых услуг и ряда других видов деятельности. После этого Политбюро дало добро. После года упорных сражений постанов­ление было переработано в Закон об индивидуальной трудовой дея­тельности. С него и началось фор­мирование законодательной базы частного предпринимательства в нашей стране.

В развитие закона в начале 1987 года Совмин СССР принял поста­новление о создании кооперативов по производству товаров народного потребления, которое в следующем году было оформлено в закон о ко­операции. Все было впервые. Реше­ния вырабатывались в жесткой дис­куссии, каждое слово пробовалось «на зуб». Второй закон проложил широкую дорогу не только тем ко­оперативам для студентов, домохо­зяек и пенсионеров, которыми мы морочили голову ЦК КПСС, но и остальным социальным группам.

Предполагалось, что партийные органы будут регулировать процесс, чтобы кооперативное движение не выродилось во взращивание рвачей и нэпманов. Но в жизни все пошло не так, как мыслилось первоначально. Порожденные законом проти­воречивые последствия я реально увидел в середине 1989 года, когда в должности министра — председа­теля Госкомтруда СССР столкнул­ся с первыми в Советском Союзе шахтерскими забастовками. Они отразили сшибку интересов раз­ных социальных групп. После этих событий мое отношение к опасени­ям, выказываемым на Политбюро, сильно изменилось. В том, что мне раньше казалось только консерва­тизмом, я увидел тяжелые раздумья о поспешности, недальновидности, слабой проработанности и поверх­ностности многих принимаемых решений. Это было желание уберечь страну от острых общественных антагонизмов.

Причин для забастовок хватало, но внешним поводом для провоци­рования острых проявлений послу­жил именно закон о кооперации.

Дело в том, что кооператоры (или сами работники торговли и обще­пита) скупали все товары в систе­ме государственной торговли по госценам и продавали населению нередко в десятки раз дороже. Из магазинов в Донбассе исчезли мя­со, колбаса, сахар, масло, сыр, яйца, из аптек — лекарства. Все продук­ты «перетекли» в кооперативы. На смену шахтеры брали в «тормозке» только картошку или кашу. Больше всего горняков злило, что коопера­торы скупали все пиво в регионе по 32 копейки, а продавали по 3-4 руб­ля за бутылку. В кооперацию пере­кочевала почти полностью продажа сигарет и мыла. Его резали нитками на маленькие кусочки и раздавали в душе. Кооператоры торговали им по 7-8-кратно повышенной цене. Люди курили листья деревьев и траву. Начались массовые забастов­ки… Я вспоминаю это к тому, что­бы показать, что на деле никто не знал, что такое перестройка и как ее делать.

«Я СТАЛ МИЛЛИОНЕРОМ И ПОНЯЛ, ЧТО ЭТО ПОРОЖНЯК»

Герман Стерлигов

предприниматель, основатель первой в России товарной биржи «Алиса»:

-Свою частнопредприниматель­скую деятельность я начал в 1987 году, в 21 год, создав один из пер­вых кооперативов в стране — «Пуль­сар». Такие вопросы рассматрива­лись на исполкомах, кому-то раз­решали, кому-то нет. Мне сначала отказали, но я заявил, что не выйду из кабинета, пока не получу раз­решения, и буквально силком за­ставил комиссию слушать себя. И мне дали согласие на регистрацию. О законе я ничего не знал, но в ис­полкоме, видимо, были в курсе.

Серая советская действитель­ность моему поколению обрыдла, и нам хотелось свободы. Нарастал внутренний бунт против социализ­ма, потому что мы видели, что на кухнях люди говорят одно, а с три­бун другое. Конечно, мы мало что понимали из происходящего, но энергии было много. Мы уже посмо­трели «Однажды в Америке», «Уолл­стрит» и другие американские фильмы и хотели стать миллионе­рами. Видимо, что баранам-зрителям показывают, тем они и желают быть. Наши установки сформирова­ны голливудскими режиссерами. В соответствии с ними мое поколение и действовало.

В законодательстве я не разби­рался, а с юрфака к тому времени уже был изгнан. Поэтому я всегда нанимал юристов. Их задача — раз­вязать руки руководителю, чтобы высвободить ему время для более серьезных вещей, чем оформление бумажек. Не справляется со своими функциями — надо гнать его в шею и нанимать другого. У меня была куча знакомых преподавателей, ко­торые и работали у меня сначала в кооперативе, потом на бирже.

Мы отдавали свое время, силы и даже жизни, чтобы добиться по­ставленных целей. И лишь спустя много лет, в моем случае, поняли, что это было ложное целеполагание. И что многие погибли ни за что. За мираж. Настоящее целеполагание — это жить так, чтобы в рай попасть. Учиться, создавать семью, растить детей, помогать ближним. Я добился поставленной цели и стал миллионером, даже, можно сказать, миллиардером по нынешним мер­кам. И когда это произошло, то по­нял, что это — порожняк. Глаза у меня раскрылись после знакомства с Библией. Попади она мне в руки раньше, не стал бы расшибаться в лепешку.

Сейчас живу в Подмосковье и веду хозяйство. Я не фермер, я кре­стьянин. Разница между первым и вторым в том, что фермер — это как мини-агрохолдинг. Он пользу­ется современными технологиями, берет кредиты и вынужденно на­ходится в кабале у банкиров. Ему нужно любым способом произве­сти как можно больше продукции, чтобы расплатиться с кредитором, поэтому он, так же как и крупные агропредприятия, применяет химию и ГМО. Исключения теоретически есть, но я ни одного не знаю.

Крестьянин же выращивает про­дукты для себя, своей семьи и детей, а излишки продает. Он производит совершенно натуральные продукты в отличие от фермеров. Люди от не­вежества думают, что все фермер­ское — чистое. Это не соответству­ет действительности. Фермер — это отравитель. Куда он везет зерно? В элеватор. Даже если он экологич­ную, без ГМО пшеницу вырастил, что сейчас выгоднее, там ее по нор­мативам обязательно обработают химией от жучка, паучка и тому по­добного. Каждое зернышко окажется в прозрачной химической пленке, а потом, защищенное крысиным ядом, поступит на мельницу, а вы в мага­зине купите хлеб из этой муки…