«Турецкий поток»: цена геополитического прорыва

31 августа в Анкаре начинаются переговоры между Газпромом и турецкими официальными лицами. Повод значимый — предстоит обсудить, на каких условиях будет возобновлено сотрудничество в сооружении нового газопровода, получившего название «Турецкий поток».

Цена вопроса — не менее 11,4 миллиарда евро. Именно в такую сумму год назад был оценен первоначальный проект, предполагавший проложить по дну Чёрного моря четыре трубопроводные нитки с общей пропускной способностью около 63 миллиардов кубометров газа в год.

Однако Турция поначалу настаивала на строительстве лишь одной нитки, для собственных нужд, отказываясь рассматривать прокладку второй, транзитной трубы на Европу, очевидно, не желая портить отношения с Евросоюзом, который под давлением Вашингтона приняли так называемую Энергетическую хартию и так называемый третий энергопакет, направленные против России в целом и, в частности, против Газпрома. Разумеется, под излюбленным либеральным лозунгом о необходимости бороться с монополизмом, если только он не растет из США, которые, кстати, эту самую Энергетическую хартию не подписали, оставляя за собой свободу действий.

Балканы согреет российский газ

Однако известные события, включая внешнеполитический провал Эрдогана со сбитым российским боевым самолётом и его последствия, а также путч и события вокруг него существенно, если не принципиально, скорректировали позицию Анкары. Достигнута договоренность с Россией о последовательном вводе в строй двух газовых ниток с перспективой поставлять газ в Южную Европу и далее в Италию. Турция уже согласилась на паритетных началах финансировать наземную часть трубопровода — от выхода на европейскую часть страны до границы с Грецией, где «Турецкий поток» соединится с принадлежащей Азербайджану трубопроводной системой.

Но для этого необходимо обновить так называемую дорожную карту — комплексный план строительства первой нитки, стоимостью около 4,3 миллиарда евро. Очевидно, исходя из изменившейся ситуации в отношениях между странами, в этот план будут внесены серьезные изменения: и речь не только о технических деталях, но и о порядке финансирования. Вероятно, Газпром может рассчитывать, что Турция придаст стройке статус стратегического инвестиционного проекта, что предусматривает ряд ощутимых финансовых льгот. Ведь не секрет, что изменившаяся ценовая конъюнктура на мировом рынке энергоносителей существенно сократила доходы отечественной монополии, а намерения Правительства РФ тем или иным способом получить у ТЭКа примерно 300 миллиардов рублей на латание бюджетной дыры также не лучшим образом может сказаться на инвестпрограмме Газпрома, средства из которой запланировано потратить на черноморскую трубу. Не исключено, что эти доводы будут изложены на начинающихся сегодня переговорах в Анкаре. И с высокой долей вероятности будут учтены турецкой стороной: энергетическая независимость от западных партнеров и их ближневосточных союзников вещь дорогая, но в нынешних условиях Анкаре весьма необходимая: ввод только первой нитки удвоит объём поставляемого Россией газа, соответственно укрепив энергетическую базу турецкой экономики.

Сотрудничаем против американцев

Но для энергетических проектов такого масштаба эффект измеряется не только и не столько экономической выгодой. Неслучайно США, Катар и некоторые другие страны пытаются заменить природный газ его сжиженным аналогом (СПГ). Причём действуя даже с первоначальным убытком для собственных производителей СПГ. Уже строятся плавучий терминал для приёма танкеров с сжиженным газом у греческого побережья — с целью парализовать продвижение Газпрома в союзе с иранскими и азербайджанскими поставщиками на балканском направлении. В Китай также прибыл первое судно с СПГ, который США продает по бросовой цене. Конечная цель ясна — не только вытеснить конкурентов, но и попытаться обескровить экономику геополитических соперников. А история США свидетельствует: всегда за американским купцом приходил американский солдат.

Вот против этих намерений США и направлено объективно возобновившееся российско-турецкое сотрудничество в энергетике. Президента Эрдогана, видимо, стимулирует невнятная позиция Вашингтона в отношении неудавшегося военного путча, когда госсекретарь Кэрри поспешил заявить о том, что он «надеется на стабильность и преемственность власти», фактически поддержав путчистов. Такие вещи долго не забывают ни на Западе, ни, тем более, на Востоке. В отношениях с ведущими европейскими державами у Турции также образовались долгосрочные проблемы: помимо чрезвычайно болезненных для Анкары решений по геноциду армян 1915 года, и Берлин, и Париж не выполняют своих обязательств по компенсации турецких затрат в связи с проблемой беженцев из Сирии. Потому укрепление экономического влияния Турции на юге Европы — а статус страны-транзитера энергоносителей весьма способствует этому — дает дополнительные козыри для переговоров в рамках Евросоюза.

Бесспорно, реализация «Турецкого потока» несет ощутимые геополитические выгоды и России, компенсируя возможные потери от блокировки Польшей балтийского Северного потока. Но не только: власти Украины (которые уже успели заявить о том, что строительство черноморской трубы недопустимо) лишаются возможности шантажировать Европу и Россию угрозой перекрыть транзит экспортного газа. А страны Центральной и Южной Европы, которые по опыту прошлых лет в первую очередь страдали от зимних украинских «блек-аутов» получат гарантированные и стабильные поставки газа. А вот украинской экономике, и без того весьма шаткой, грозит окончательная деградация без немалых транзитных доходов и энергоресурсов.

Словом, количество внешнеполитических рисков для всех участников наметившейся энергетической кооперации — России, Турции, Ирана и Азербайджана — может сократиться. Неслучайно сразу же после петербургских договоренностей о возобновлении сотрудничества с президентом Владимиром Путиным турецкая армия начала массированные военные действия против запрещенного в России ИГ и отдельных террористических отрядов вооруженной сирийской оппозиции, к которым раньше она относилась в лучшем случае нейтрально. Так что переговоры в Анкаре — очередной этап в формировании новой геополитической конструкции. И их результаты стоит оценивать именно так.