Елизавета Глинка — женщина, которая ездит на войну

Елизавета Глинка, известная как Доктор Лиза, занимается благотворительностью более пятнадцати лет. Основой её деятельности была и остается помощь тяжелобольным, малоимущим и бездомным. В 2014 году доктор вывезла с юго-востока Украины, где происходит вооруженный конфликт, десятки раненных детей на лечение в Россию. Она продолжает делать это и сегодня. В преддверии Евразийского женского форума Доктор Лиза рассказала о буднях российской благотворительности, паллиативной помощи больным и своей работе на Донбассе.

- Елизавета Петровна, нам удалось встретиться с вами в небольшой перерыв между двумя вашими поездками в Донецкую и Луганскую области. Чем вы там занимаетесь?

- Донбасс сейчас находится под блокадой: нет необходимых лекарств, нет комплектующих для медицинского и лабораторного оборудования. И мы с августа 2014 года оказываем медицинскую и гуманитарную помощь детям, пострадавшим в результате военного конфликта. А тех, кого вылечить в условиях войны нельзя — это раненые и тяжелобольные, — везем в Россию, здесь с ними работают высококвалифицированные специалисты в разных детских лечебных учреждениях.

- А какой была ваша последняя поездка в Донецк в начале сентября?

- Я привезла в начале сентября в Москву на лечение ребят, которые подорвались на неразорвавшейся мине, получили тяжелейшие ранения. Безопасность жизни в Донецкой области — тема, на которую мы обратили внимание. Мы провели первого сентября урок в донецкой школе-интернате №1, подготовили понятные детям листовки, предупреждающие о том, что ни в коем случае нельзя играть с боеприпасами, подбирать снаряды и мины. Просто перечеркнули большим крестом и написали «Не трогать»… Пять тысяч листовок уже распечатали, десять еще заказали, будем расклеивать их в районах потенциальной опасности. До нас похожие листовки распространяли международные организации, но, на наш взгляд, они слишком громоздкие, непонятные детям, в них много текста. А некоторые малыши еще не умеют читать.

- В конце августа вы получили здание бывшей больницы в центре Москвы и открыли там Дом Милосердия. Для кого?

- Сейчас в нём живут донецкие, луганские мамы с детьми, проходящими реабилитацию и лечение в России. Сейчас там трое детишек после ранений в результате артобстрелов, один с пересаженной почкой, несколько с врожденными хроническими заболеваниями. Если ребенок в реанимации и маме негде переночевать, она может остановиться у нас. Мы ее накормим, дадим чистую постель. Планируется, что в будущем, когда война закончится, Дом Милосердия святого Луки Войно-Ясенецкого станет больницей для бедных. Именно к этому проекту мы шли много лет, и вот сейчас московские власти пошли нам навстречу. У нас есть здание, префектура округа обещала в ближайшее время взять на себя заботы по его технической эксплуатации.

- Украинские журналисты развернули против вас кампанию, забыв о том, что именно вы более пятнадцати лет назад открыли в Киеве первый хоспис. Как вы относитесь к критике в свой адрес?

- Спокойно. Информационная шумиха не мешает мне выполнять свою работу. Я никогда не боялась признавать свои ошибки. Раньше я не работала на войне, а сейчас фактически на ней присутствую. Доктор Лиза год назад и сейчас — это два разных человека. От понимания, что не надо отходить от автобуса и дороги к лесу, где мины лежат, и до специфики работы с детьми с ампутированными конечностями или с детьми, которых только что привезли из-под артобстрела, с их родными. Я бы сказала, что этот год — год невероятного опыта, ошибок, но и побед, которые привели к правильному алгоритму при организации эвакуации детей. А негатив, который льется в соцсетях, очень далек от конструктивной критики и предметного разговора.

- Как вам удается просить помощи у чиновников? Как реагируют на ваши просьбы власти? Кажется, вы никогда на них не жалуетесь.

- Жаловалась, но быстро поняла, что это контрпродуктивно и отнимает много времени. Как я общаюсь с чиновниками? Вот как с вами сейчас говорю: «У меня не хватает бинтов, у меня кончились инструменты, у меня не работает стерилизатор, мне нужен аппарат УЗИ, потому что дети получают осколочные ранения, без него не определишь, где эти осколки находятся. Можете мне помочь?» Многое зависит от того, как доносить информацию. Когда я рассказывала, с какими проблемами я сталкиваюсь, то несколько чиновников были откровенно удивлены. Я считала, что они — другие, далеки, как говорится, от народа. К счастью, не все такие. Есть люди, которые слышат. С их помощью удается пройти те барьеры, которые я сама бы не одолела. Я женщина, которая ездит туда-сюда, на войну и с войны, а говорю с ними как с равными. Стараюсь рассказать об адресной проблеме, о конкретном случае, ведь прошу не за себя, а за детей. А почти у всех чиновников они есть, есть и братья, и сестры… Однако если мне отказывают, я не иду напролом. Нет так нет. Не хотят помочь, то пусть хотя бы задумаются.

- Вы начинали с помощи бездомным. В своих интервью говорили, что бездомные у многих не вызывают сочувствия, и деньги для них жертвуют неохотно.

- Как мы занимались бездомными, малоимущими и умирающими, так и занимаемся. Фонд ни на один день не прекращал эту работу, просто эту работу выполняют мои помощники, волонтеры, а я езжу на юго-восток Украины. Мы можем положить в больницу тех, кто обращается к нам, накормить, отправить в поликлинику для бездомных, которую, кстати, собираются закрыть люди, которые думают, что их это никогда не коснется. А это неправда. Я не устаю повторять, что среди бездомных есть все специальности: следователи, прокуроры, врачи, юристы, художники — только с приставкой «бывшие». Так сложилась у них жизнь, или они её так сложили — назовите как угодно. Я их не могу изменить, но чуть-чуть облегчить им жизнь могу. Я за то, чтобы они были накормлены и не мучились. Вот это все, что мне надо.

- Считается, что женщины активнее занимаются благотворительностью. Чем это объяснить?

- Я думаю, женщина добрее мужчины по своей природе. У нас есть неистребимый инстинкт материнства, который подразумевает в первую очередь защиту. Нужно защищать ребенка — своего или чужого, не важно. Сказать, что мужчины меньше занимаются благотворительностью, я не могу, у них ведь тоже есть свои благотворительные фонды. Но их деятельность немного другая. Кроме того, у женщины есть природное терпение и силы, чтобы разделить чужую боль, пропустить её через себя.

- С какими проблемами в работе вы сталкиваетесь чаще всего?

- Бюрократия, бесконечна бюрократия. А ведь благотворительность — это живая работа с живыми людьми. Постоянно меняются законы, правила: этому оказывается помощь, этому больше нет. Того лишили льготного проезда, этим добавили… Если бы я все это изучала и занималась этим одна, то у меня не было бы времени работать с больными.

- А какие трудности присущи российской благотворительности?

- Отсутствие продуктивного диалога. Даже благотворители не слышат друг друга. Я не считаю, что фонды должны быть объединены, у нас разный подход и сферы деятельности, но мы обязаны взаимодействовать. Хотя сегодня я пребываю в позитивном настроении, потому что постепенно происходит возрождение тех традиций, которые были утрачены. Да если бы мне пять лет назад сказали: «У тебя будет дом, в который ты сможешь поселить детей, давай работай, тебе никто мешать не будет», — я бы не поверила. А теперь он есть!

- В стране есть хосписы, но их не хватает. Недавно государство стало открывать паллиативные койки при обычных больницах по всей стране, но это начинание уже успели раскритиковать. По мнению некоторых специалистов, на них выделено скудное финансирование, а врачи не имеют соответствующей квалификации…

- Паллиативные койки? Да слава Богу, что они есть! Пусть пока врачи недостаточно обучены — опыт лучший учитель. Сейчас достаточно литературы, много сайтов — все доступно. Кто захочет, тот научится. А если вам не хватает финансирования, то подключите НКО — и они помогут. Любая паллиативная койка лучше раскладушки дома. Мне все равно, начнется это с койки, а потом перерастет в выездную службу или сразу построят новое здание для хосписа. Мне важно, чтобы начали и продержались. Начать легко, даже построить легче, чем продолжить, продержаться, несмотря ни на что.

- Люди, которые финансово помогают вашему фонду, кто они?

- Я посмотрела вчера поступления на банковский счет— там миллионы никто не переводит, поверьте мне, в основном по сто-двести рублей. Но это вся Россия: Кемерово, Новосибирск, Поволжье, Астрахань… Приходят письма, и я понимаю, что какая-то бабушка с пенсии денег отправила, не поленилась, сходила в банк. Кто эти люди — не знаю, но все они достойны безграничного уважения. Потому что без них мы бы не смогли помочь тем, кто нуждается.

- Что бы вы хотели сказать участникам Евразийского женского форума?

- Женщины, не сдавайтесь! Мы многое можем сделать. Я часто вижу, как коллеги-благотворители пишут посты отчаяния и близки к тому, чтобы все бросить. Я не призываю вас заниматься благотворительностью — многие это уже делают, я говорю: не сдавайтесь и не бойтесь совершать ошибок. Ведь, как известно, не ошибается тот, кто ничего не делает. РФС

Беседовала Валерия Пименова

Биографическая справка

Елизавета Глинка родилась в 1962 году в Москве. Окончила 2-й Московский государственный медицинский институт им. Н.И. Пирогова по специальности врач-реаниматолог. Затем эмигрировала вместе с мужем Глебом Глинкой в США. В 1991 году получила там второе образование «Врач паллиативной медицины» в Дармутском колледже. Через несколько лет отправляется в Киев на новое место работы мужа, где в 1999 году основывает первый в городе хоспис. Из-за болезни матери вскоре возвращается в Россию. В 2007 году создает международную благотворительную организацию «Справедливая помощь», существующую по сей день, которая помогает бездомным, малоимущим, умирающим, а с 2014 года — детям, пострадавшим в ходе конфликта на юго-востоке Украины. Елизавета Глинка мать троих сыновей, один из которых приемный.