Революция не спрашивает, когда ей быть. Она приходит сама

Лейтмотив тех событий в советской историографии принято было оценивать стереотипными фразами типа «верхи не могут, а низы не хотят». Этот термин выведен Лениным, и долгие десятилетия он считался историческим, никем не оспариваемым каноном. Однако сегодня мнения экспертов на этот счет разделились. Так как же жил и чувствовал себя народ в те предреволюционные годы? Почему граждане России вначале массово поддержали Февральскую революцию, а затем точно так же октябрьскую? В какой степени на ситуацию повлияло вмешательство извне и было ли оно вообще? Из-за чего возник страшный раскол в обществе, приведший к ожесточенной и кровавой гражданской войне? ответы на эти вопросы попытались найти наши эксперты — участники очередного заседания Исторического клуба. «Парламентской газеты».

НА ЧЬЕЙ СТОРОНЕ НАРОД?

На какой бы дискуссионной пло­щадке ни рассматривались те со­бытия столетней давности, участ­ники обсуждения всегда задумы­ваются над вопросом, что привело к ним страну и народ, размышляет директор Историко-архивного ин­ститута (ИАИ) РГГУ, доктор исто­рических наук Александр Безбо­родов. Много суждений касается положения с продовольствием на тот момент в Петрограде, и единой позиции на этот счет нет. Важно одно: к 1913 году экономическое положение и материальное благо­получие граждан России, безуслов­но, улучшилось, что подтвержда­ется многочисленными данными и статистикой.

Но не надо забывать, что 1913 предвоенный год, а война очень многое скорректировала своей бес­пощадной рукой. И сегодня можно четко представлять себе, что к фев­ралю 1917-го экономическое положение резко ухудшилось. Три года войны тяжелейшим образом сказа­лись на экономике страны и благо­получии людей. И это в первую оче­редь ощутили те слои населения, которые совсем неплохо жили до войны — тот же самый пролетариат, промышленные рабочие, составлявшие костяк трудовых коллективов в крупных городах, в том числе и в Петрограде. Резкое обнищание серьезно скорректировало их отно­шение к власти. В первую очередь к монархии, а затем уже и к тем людям, которые на волне попытки демократических преобразований пришли к власти в феврале 1917-го.

Не стоит забывать и о направлении огромного количества мужского населения на фронты и в тылы для обеспечения действующей армии. Поэтому, на мой взгляд, говоря о предреволюционной ситуации, в первую очередь следует иметь в виду экономическую корректиров­ку, которую ввела Первая мировая война.

По словам первого заместителя председателя Комитета Госдумы по бюджету и налогам Валенти­на Шурчанова, фракция КПРФ, которую депутат представляет в Госдуме, самым серьезным об­разом анализирует те события столетней давности. И может кон­статировать наличие многочис­ленных конфликтов, буквально раздиравших российское обще­ство. Был конфликт между мо­нархией и буржуазией, потому что первая мешала промышлен­ному развитию страны. Другой конфликт — между помещиками- землевладельцами и крестьянами, которых, кстати, поддерживали промышленники, потому что они помещиков терпеть не могли, так как те были очевидной реакцион­ной силой.

Но основные противоречия сло­жились в деревне. Не зря же боль­шевики объявили лозунг «Землю — крестьянам!». Это было актуально, потому что отмена крепостного права, при котором землю следова­ло выкупать, ничего крестьянам не дала. У них просто не было денег для выкупа. А между тем воевавшая и постоянно терпевшая поражение армия — это были те же крестьяне.

Все солдаты прекрасно понимали, что воюют не за свои интересы. Они, конечно, знали, что после при­зыва в армию деревни опустели, в них остались одни женщины и де­ти, выживать которым приходилось очень непросто. Помещики отстра­нились от их поддержки. В резуль­тате монархия пала, потому что она не представила вовремя выгодного всем слоям общества решения зе­мельного вопроса. Временное пра­вительство Керенского предложило в этом направлении свой капитали­стический подход: землю у помещи­ков отобрать, но снова крестьянам ее выкупать. Поэтому земли как не было у крестьян, так и не по­явилось. Еще один конфликт, но, видимо, ключевой в череде на­слаивавшихся противоречий.

Сколько может длиться этот процесс накопления конфликтов и противоречий? Сказать трудно, революция никого не спрашивает, когда ей быть, она приходит сама. Известно ведь, что Ленин, нахо­дясь в Швейцарии в эмиграции, еще в январе 1917 года говорил своим сторонникам, что только будущим поколениям сподвижни­ков доведется увидеть революцию в России. А буквально через месяц государственный строй в России рухнул. А почему? Да потому что революция созревает по малень­кой искорке, а потом неожиданно получается большой костер, кото­рый не погасить.

А БЫЛ ЛИ ФАКТОР?

Драйвером революции всегда яв­ляются социальные причины. Они могут быть обличены в политиче­скую форму, но это всегда социалка, убежден модератор дискуссии — ге­неральный директор Центра по­литической информации Алексей Мухин. Поднять народ можно, при­влекая его внимание к социальной несправедливости, при которой на­рушается система распределения в обществе, а в Российской империи она была нарушена. Но вот что важ­но понять: это была ошибка систе­мы управления страной или созна­тельно забитый костыль в механизм государственного устройства, имен­но с той целью, чтобы он дал сбой.

Очень часто в по­пулярной литера­туре отмечается, что тот период характеризуется серьезными социальными сдви­гами, которые привели россий­ское общество, уже абсолютно не монолитное к этому времени, к глобальному расколу на красных и белых. Такое деление, считает эксперт, достаточно искусственно. Но нужно понимать, что народный протест, как правило, реализует­ся на улице. Поэтому о событиях февраля — ноября 1917 года часто говорят, что эта была революция очередей: недовольное и испуган­ное население оказалось под угро­зой голода. Но кто вывел людей на улицы?

В этой связи очевидно, что со­бытия того времени коррелируются с событиями начала девяностых годов прошлого столетия, когда опять произошел раскол общества, который привел к распаду великой страны. И сейчас, и тогда в обще­ство «вбрасывались» различные вер­сии и предположения о вмешатель­стве извне, пресловутом «внешнем факторе». Взять хотя бы историю с опломбированным вагоном, в кото­ром якобы следовали большевики из эмиграции в Россию. Она до сих пор вызывает неоднозначную реак­ции и у экспертов, и в обществе.

Конечно, какой-то внешний фак­тор был, считает политолог, жур­налист, историк Павел Данилин.

В Петрограде работали посольства Англии и Франции, активность про­являли германские агенты. Даже жену Николая II напрямую называ­ли немецкой шпионкой, хотя ни од­ного подтверждения тому найдено не было. Очень напоминает, кстати, нынешнюю ситуацию с российским вмешательством: доказательств нет, но все об этом знают и говорят. Тот самый опломбированный вагон — это яркий факт мифотворчества, который сложился вокруг револю­ции. Вспомним, Ленин с товарищами прибыл в Петроград в апреле уже после того, как революция сверши­лась. Но в нашем сознании эти со­бытия соединяются в единое целое по причине того, что советские историки очень хорошо постарались создать впечатление, что революция произошла одномоментно с февраля по ноябрь. И что было внутри этого промежутка, в СССР говорить было не принято. На этом фоне история про опломбированный вагон рас­сматривалась как миф контрпро­паганды. Далеко не все даже знают, что Россия стала республикой лишь после прихода к власти Алексан­дра Керенского и просуществовала очень короткий период.

Когда мы говорим о внешнем факторе, мы упускаем из вида тот факт, что императора свергли не большевики или какие-то внешние силы, а его же генера­лы, аристократы, которые на протяжении многих лет — с 1905 по 1917-й — прикладывали все усилия, чтобы десакрализовать царскую власть. Они пу­блично обсуждали исто­рии про княжон-черногорок, имевших отношение к императорской семье, рассуждали о Распутине, который чуть ли не со­жительствовал со всеми дочерями Николая II, и тем самым абсолютно дискредитировали как монархию, так и Русскую православную церковь. Вот это и был шаг в про­пасть.

Тут нечему удивляться, подвел итоги дискуссии Алексей Мухин. Информационная война ведется еще с библейских времен. Историю изменить нельзя, но мож­но изменить историографию. Сама же история не имеет сослагатель­ного наклонения. Это аксиома. Но когда при ее интерпретации по­является слово «если», то это уже не история, а фантастика. В девя­ностые годы прошлого столетия появилось много псевдонаучной литературы, которая формировала искаженное представление о собы­тиях того времени. Настал момент исправить эту ситуацию. А для это­го надо прежде всего осознать, что то, что происходило в 1917 году, и то, что происходит сейчас, заслу­женно. Значит, российское обще­ство было готово к социальному расколу. Значит, власть не смогла удержать контроль над ситуацией. Значит, внешние факторы сумели вмешаться и изменить ход истории великой империи. Как гражданское общество мы понесли заслуженное наказание, возможно, еще не до конца. Сегодня наша задача, пере­осмыслив исторический процесс, — выучить уроки истории и не до­пустить ошибок, которые сделали наши предки.

Фото Юрия Инякина