Россия — наследница Пушкина, а не Дантеса

Мир скорбит по жертвам терактов в Париже. 5 миллионов человек выразили сочувствие французскому журналу фразой «Я — Шарли» по Интернету. 3,5 миллиона вышли на улицы Франции в знак протеста против кровавого злодеяния. По всей планете — возгласы поддержки. Человеческая солидарность с бедой другого стала нормой в наше просвещённое время. И это прекрасно. От чего же всё сильней неприятный привкус, ощущение сомнительности подтекста скорбного действа?

От вида политиков мирового масштаба, дерущихся локтями за место в траурной процессии? От стиля освещения событий СМИ, слишком похожего на истерику? Скорее всего всё же дело в том, что Запад чаще всего чувствителен только к своей боли. К чужой он в лучшем случае равнодушен. В худшем — её творит и умножает.

Многие задаются вопросом: только ли сострадание вывело демонстрантов на улицы, может быть, страх и паника сыграли не меньшую роль? Одно ведь дело, когда Запад финансирует «Аль-Каиду», снабжает оружием косовских террористов, посылает спецназ для свержения законного правительства Ливии, другое — когда даже самая маленькая доля этого зла возвращается к тебе домой.

Какое-то оно избирательное — их сострадание. Оставим в стороне зверские убийства Чаушеску, Хусейна, Каддафи, хотя и в тех случаях кровожадное ликование «лидеров прогрессивного человечества» поражало. Ну а изуверское массовое избиение русских в Таллине, просто за выражение своего мнения? А уничтожение войсками НАТО тысяч мирных жителей в Белграде, превращение в руины городов Сирии, безразличие к разрезанным живьём на органы сербам, сожжённым заживо людям в Одессе — с этим как быть? Что-то аномальное, какие-то противоестественные черты всё резче проступают в облике цивилизации, претендующей на образец для всего мира.

Получается так, что жизнь человека имеет значение, только если этот человек — гражданин одной из стран Запада. В ином случае это уже не совсем человек и жизнь его ничего не стоит.

Какая-то она избирательная — их свобода. Запад живёт в странной системе координат, где необдуманная шутка про двух «братьев Уильямс» считается жутким оскорблением, а систематическое оскорбление ценностей миллионов мусульман — правильной шуткой. Иосифа Кобзона не впускают в Евросоюз: ему свобода слова не положена. А Яценюка приглашают. Его заявления о вторжении СССР в гитлеровскую Германию вполне соответствуют требованиям Евросоюза к свободе слова. Одного карикатуриста Charlie Hebdo выгоняют за насмешки над сыном президента страны, а других карикатуристов того же Charlie Hebdo объявляют героями за оскорб­ление мусульман…

Популярный в ХХ веке французский карикатурист Жан Эффель много шутил на религиозные темы. И мир становился добрее. Теперь на те же темы шутит Charlie Hebdo. Только так, что люди стреляют друг в друга… Прогресс ли это или с пути они сбились? А может быть, сегодняшняя Франция больна, весь Запад болен гадкою болезнью? Похоже, не выдерживают они бремени лидерства. Сделали предметом торговли ценности, к которым мир шёл не одно столетие.

Над всем происходящим грех не задуматься и нам в России. Казалось бы, свобода слова неотделима от ответственности, и это — аксиома для современного общества. Свобода слова вовсе не свобода лжи и оскорблений. Ответственность — залог бережного отношения людей к журналистике, отношения как к общественной ценности.

Между тем, как говорят социологические опросы, уже много лет доверие наших граждан к СМИ колеблется между 30 и 40 процентами.

…Когда в 1995 году убили Владислава Листьева, я уже работал ректором. Узнав о случившемся, немедленно попросил коллег прекратить занятия. В театральном зале университета за несколько минут собралось больше тысячи человек. На экране проецировалось фото журналиста, горели свечи, люди плакали. Чувствовали, что стреляли в одного из нас, что погибший пострадал за правду, за наши права её знать.

С тех пор многое изменилось, и сейчас я в подобной ситуации, пожалуй, занятия не остановлю. Просто люди не поймут. Ведь врать про сограждан и оскорблять их — нормальное для современной журналистики дело. Характерно, что в Петербурге уже много лет работает парочка организаций, совершенно легально публикующих объявления типа: «Замочим любого задёшево. Состряпаем компромат из материала заказчика. А если материала нет, состряпаем и материал». И никогда журналистское сообщество не выражает неудовольствия по поводу этой деятельности своих коллег.

Сегодня любого мало-мальски известного человека или организацию, фирму, учреждение можно оболгать в СМИ практически безнаказанно. И судебная практика тому способствует. Дела о лжи слушаются судами в последнюю очередь, нередко тянутся по много лет. Суды стараются не наказывать СМИ за враньё слишком строго. Ложь стала выгодным бизнесом. Как-то незаметно и у нас свобода слова превратилась в свободу лжи.

Стоит ли удивляться, что подавляющее большинство наших сограждан не очень любит журналистов? Люди не хотят защищать журналистику, которая не выражает интересы общества.

Мы слышим: компенсация ущерба деловой репутации, морального ущерба не должна быть разорительна. А почему, собственно, не должна? Потому что, как писал классик: «Если Бога нет, то всё дозволено»? Ведь безответственность СМИ сегодня становится важнейшей угрозой свободе слова. Нет силы у этой свободы, если общество не верит слову.

Последнее время у нас многие критикуют законодателей за ограничения СМИ и Интернета, забывая при этом, что в наш информационый век масс-медиа стали оружием пострашнее автомата Калашникова.

…Французские теракты вынуждают ещё раз обратиться к вопросу, много обсуждаемому в последнее время: является ли Россия частью Европы? Разделяем ли мы ценности Евросоюза и есть ли у нас иные, специфические для России ценности?

Думается, мы, конечно, европейцы. Россия — часть великой европейской культуры, но существенно иная, нежели Евросоюз. И дело не только в православии. Мы не растеряли многого из того, что они утратили. Невозможно себе представить, чтобы Вольтер и уж тем более Монтескьё заявили: «Я — Charlie Hebdo».

Шарли — духовные наследники Дантеса. Их «творчество» вряд ли может вызвать у приличных людей что-нибудь, кроме омерзения. Разумеется, это не оправдывает террористов. Но и злодеяние братьев Куаши не делает героев из пасквилянтов. Как написал когда-то Сергей Аверинцев: «У дьявола — две руки». Скорбя о жертвах и борясь с терроризмом, нужно об этом помнить.

Потому что Россия — наследница Пушкина, а не Дантеса.­